Алла Хемлин - Интересная Фаина

Потом Фаина увидела в своей голове дверь, которая разошлась до того, что начала плавать рыбкой по полу елочкой.

Потом в голове у Фаины вся белость закрасилась канарейским цветом и завыла разным воем.

Фаина захотела спрятаться за всеми на свете дверями, пока они не сплыли.

Для начала Фаина сильно толкнула одну дверь. Дверь была толстая, а слабенькая, и не толкнула Фаину обратно, а пустила в себя.

Комната после двери была большая, со всем большим — полом, потолком, окошком, креслом, столом для бумажек, шкафами, книжками и с прочим большим.

Фаина вытащила из шкафа большую книжку.

В книжке было много картинок под тонюсенькой, почти что прозрачной бумажкой.

Картинки шли на всю ширину и высоту. И на всю ширину и высоту шли разрезанные животы человека со всеми на свете кишками.

Были картинки и с головами, и с прочим тоже. Но по таким картинкам Фаина не хотела водить своими глазами со своими руками. Глаза с руками у Фаины водились только по кишкам, которые уложились на картинках крючочками и петельками.

Фаина зачем-то захотела сказать «Оп!».

А у Фаины «Оп!» не сказалось, потому что язык у Фаины взял и завязался нитяным узелочком, похожим на другой такой же, который с самой пули уже жил в фаинском горле.

Фаина хотела развязать нитяной узелочек на языке, а не развязала.

Раз в неделю к Михайлинскому в квартиру вечером часов в восемь приходило человек десять людей — и мужчины, и женщины.

Когда люди приходили, Елена Михайловна просила Любочку не беспокоиться и сидеть себе в Любочкиной комнате ручки на коленках.

Фаина и не беспокоилась, и сидела себе минуточек пять, а потом шла к комнате, куда сходились приходящие, хорошо слушала и хорошо смотрела в ключную щелочку.

Приходящие люди были по годам сильно разные.

Михайлинский выступал с докладом, люди слушали и потом спрашивали кто про что.

Сначала Фаина слушала Михайлинского, а ничего не понимала.

Потом Фаина слушала Михайлинского и начала не понимать уже другое.

Михайлинский язык был сильно трудный, хоть там слышались и хорошо понятные слова.

Каждый раз Михайлинский после доклада рассказывал людям, что работа у Михайлинского идет туго и еще туже, и прочее.

А через неделю, если считать от двери-рыбкой, Михайлинский сказал, что раньше следующей Пасхи работа у Михайлинского никак не получится.

Из приходящих людей приходила одна женщина, по годам не молодая, а и не старая. Эта женщина до того запереживала от михайлинских слов про следующую Пасху, что встала со своего стула и вышла за дверь вроде тихонечко отдохнуть от переживания.

Женщина вышла и увидела возле самой двери Фаину.

Женщина спросила, или девушка сама по себе прислуга, и если прислуга, так пускай скоренько посадит женщину на диванчик и принесет горячий чай с сахаром и прочим.

Фаина сказала, что сама по себе не прислуга, а все ж таки посадит женщину на диванчик и прочее.

И вот женщина посадилась и напилась с сахаром.

Женщина напилась и спросила Фаину, кто же девушка такая в квартире у Михайлинского, что раньше женщина девушку не видела.

Фаина честно сказала, что сама по себе есть память про научное чудо.

От таких слов Фаины женщина вся на свете затрусилась и спросила, что, может, девушка зовется Любочка.

Фаина опять честно сказала, что она зовется Любочка.

Женщина хватанула Фаину за руку и спросила, или Любочка в эту самую минуточку живая.

Фаина опять честно сказала, что сначала была без пульсов, а потом как-то ожила и стала жить дальше.

Женщина спросила, что почему же папа Любочки не показал всем людям живую Любочку, что почему же папа Любочки обещает живую Любочку только к следующей Пасхе, и прочее.

Фаина опять честно сказала, что ничего такого про своего папу не знает.

Женщина сказала, что сейчас пойдет домой, и спросила, или Любочка выходит из квартиры на улицу.

Фаина сказала, что такое еще не пробовала, что если б попробовала, тогда б взяла и пошла в садик за домом, что из своего окна видела в садике хорошую беседку, хоть зачем-то хотела увидеть сарайчик.

Женщина сказала, что пускай завтра Любочка попробует пойти в садик в три часа и тихонечко сядет в беседку.

И вот завтра почти что в три часа Елена Михайловна села читать книжку.

Фаина у себя в голове сложила одно с другим, и у Фаины там получилось, что до слез у Елены Михайловны дойдет почти что через час.

Фаина взяла и вышла в садик и села в беседке.

Женщина тоже пришла и села рядышком.

Женщина сказала, что зовется Нина Григорьевна, что дома всю на свете ночь женщина сильно думала, и что пускай девушка честно скажет, или девушка родная дочечка Михайлинского.

Фаина честно сказала женщине, что не родная, хоть и Любочка.

Нина Григорьевна спросила, или Михайлинский хвалил Любочку, что у Любочки кровь с молоком.

Фаина сказала, что хвалил.

Нина Григорьевна спросила, или Любочка имеет образование.

Фаина сказала, что образование имеет вплоть до электричества.

Нина Григорьевна спросила, или Любочка знает про дела Михайлинского с родной дочечкой Любочкой.

Фаина сказала, что ничего про это не знает.

Нина Григорьевна сказала, что все на свете расскажет Любочке, а потом пускай Любочка поклянется Богом и прочим, что поможет женщине.

У Нины Григорьевны получилось в жизни большое горе — на Покрова от сильно скоренькой чахотки у женщины умерла дочечка Таисочка двадцати лет, которая хорошо училась на курсах по агрономии.

Нина Григорьевна как начала убиваться, так и убивалась. А на Рождество один хороший человек под секретом сказал Нине Григорьевне, что есть в городе доктор-профессор по имени Михайлинский, что Нине Григорьевне надо пойти к Михайлинскому и поделиться пока не поздно. Что этот Михайлинский льет кровь не так, а для продолжения жизни после смерти.

Хороший человек дал Нине Григорьевне бумажку для знакомства с Михайлинским.

Возле Михайлинского уже собрались другие люди, хоть и не много. У всех людей, у кого когда, а не сильно давно, дорогие дочечки умерли от того и от сего. И всем на свете дочечкам было по крайности двадцать лет.

Интересно, что у Михайлинского была своя дочечка 1896 года рождения, Любочка.

Любочка была сильно хорошая и красивая. Умная Любочка тоже была.

Когда Любочке исполнилось шестнадцать лет, Любочка где-то заразилась корью, помучалась и на Прощеное воскресенье умерла.

Обычно детки болеют и тем более умирают от кори раньше, когда еще почти что маленькие. При царизме некоторые думали, что Бог так назначил хорошо подумавши. Что Бог так пожалел папу с мамой, чтоб пораньше отплакали свое и осталось время еще хоть сколько-то пожить и народить следующих по очереди деток.