Мршавко Штапич - Плейлист волонтера [litres]

Мы снимаем любопытное кино: чувак в костюме журавля обучает журавлят ходить к воде и жрать червяков, чтобы потом дельтаплан – считай, огромный журавль, – научил их летать в Иран, по маршруту миграции. Учить их надо, потому что журавли природой организованы странно: маршруты миграции передаются из поколения в поколение, и рожденные в неволе не имеют ни единого шанса вернуться в естественную среду обитания без помощи со стороны. А выращивать и возвращать их надо, потому что много их постреляли (в основном, кстати, иранские охотники).

Зубры. Огромные ручные звери с рогами. Они, ровно как котята, прибегают в роще кормиться на звук – только в данном случае не на звук открываемой упаковки вискас, а на звук бензопилы, которая срезает им свежее дерево. Зубры обгладывают молодые веточки упавшей осины. Им плевать, кто в этот момент рядом, эти чуваки в состоянии полного кайфа, поэтому зубров легко и приятно снимать.

Пожить пару недель в таком месте – это сплошное удовольствие. Нас кормят завтраком, обедом и ужином, вечером мы напиваемся, спим – в летнем домике.

На это время выпадает мой день рождения. Я покупаю водку. Бутылок 5, не больше. Парни из съемочной группы быстро валятся спать, а я пью и думаю об Осе, которая как-то умудрилась изгнать Куклу из моей головы.

Приходит директор заповедника:

– Вы че тут, как?

– А у меня день рождения, заходи водку пить.

– А я не один.

Соображаем на троих – директор, природоохранный прокурор региона и я. Нормально. Водка, холодный борщ, остатки пирожков с картошкой.

Я быстро становлюсь неинтересен присутствующей компании. В этот момент я пишу Осе правду: «Мне кажется, я скучаю». Тишина, тишина. «Я тоже». Пауза. «С Днем рождения, кстати. Что делаешь?» – «Пью водку с прокурором и директором заповедника», – «Когда обратно?» – «Послезавтра». – «Во сколько в городе?» – «Хз, мы на тачке». – «Ок, напиши, как приедешь».

Утром крики журавлей кажутся злоебучим проклятьем. Хули орут эти беспечные птицы?

Проверим Куки: «Привет. Ты как?» – «Соскучилась, приезжай давай скорее». Скучно и мне.

Проверим Куклу. «Ты где?» – «В Воронеже. Денег нет на тлф». Кинул ей 1000 р. «А теперь?» – тишина. И ей скучно.

Приехал. Пишу: «16:00, Пролетарка». Синий KIA как штык. «Привет». – «Привет». Поцелуй.

Через 3 минуты – ближайшее парковочное место на набережной. Она получает то, за чем гонялась.

Она течет как девочка, она кончает за считаные минуты. Перекур. Еще. И еще.

– Знаешь, я на эту набережную всегда приезжаю подумать, послушать музыку. Как раз по пути с работы домой.

– И о чем думаешь?

– Видишь там высотку? Вот я смотрю на нее, курю и думаю, что этот пиздец должен закончиться.

– И чего, заканчивается?

– Посмотрим.

И еще.

Думаю, ей сладко иметь любовника на 9 лет моложе себя. Это еще никому не было несладко. Когда ты ебешь кого-то, кто сильно младше, ты как бы трахаешь само время, хотя порой это стоит великих сил. Хокинг, конечно, поспорил бы: время ты не ебешь никогда, да и времени у тебя самого тоже никогда не было – ты просто пребываешь в точке пересечения пространства-времени, вот и всё.

А еще Оса чувствует себя победителем. Все эти мысли происходят из ее истории: первые «серьезные» отношения у нее, закомплексованной донельзя бандитской дочки, были с мужиком на 25 лет старше. После она ушла к мальчику-мажору из тусовки этого мужика, чуть старше себя. Ну, как ушла? Просто взяла и сделала, что хотела, в компании из четырех человек: увела пацана у бабы, накрутив рога своему мужику. Молоток. В принципе, она по характеру завоеватель. Вот и я – трофей, развалившийся полуголым на сложенном заднем сиденье Sportage.

Секс сближает. В это время ее смуглая кожа становится приемлемой; карий (ненавидимый мной) цвет глаз приобретает загадочный и манящий отблеск; тонкие губы (кто придумал баб с тонкими губами?) отныне терпимы; длинные кудрявые волосы до задницы полны какой-то мучительной сексуальностью; странное телосложение с явной примесью уральских племен, в народе известное как «уральская низкожопая», тоже кажется нормальным и логичным, оттопыренная попка – сладкой. Это удивительное примирение происходит мгновенно и навсегда. Как принятие образа героя в кино. Ты с ним не споришь, потому что он дан, как начало начал, как Адам, адом и иные производные.

…Мы просыпаемся в самом душном месте на планете Земля – в салоне машины, окна которой были закрыты на, казалось бы, прохладную ночь. Но ночь сменилась солнечным утром, и салон быстро превратился в печку, в которой нечем дышать. 4 вдоха. Открыть глаза. Понять, что происходит. Попытавшись открыть окно и не сумев. Открыть дверь и вдохнуть. Кожа благодарна не меньше легких.

Мы ухмыляемся. Мы не разговариваем. Мы не договариваемся о встрече. Мы не рассматриваем друг друга. Мы знаем, что эта хуйня надолго. Как алкоголизм Буковски. Я чувствую, что этот поворот – довольно ироничный, как песня «Агаты Кристи» «В такси». Песня, которая теперь будет связана с ней.

Первый период отношений, даже уродливых и обреченных, бывает ярким. Поэтому мы с Осой носились в ее Sportage на все подряд поиски, врубая попсовое радио на полную катушку. Мы сами брали поиски и ездили на чужие, бесконечно пили кофе и ходили в лес.

Первое время я, привыкший быстро разделываться с задачами, терпел ее вялый темп. Старушка не поспевала в лесу.

Зато в остальном делала успехи: получила доступ ко всей отрядной информации, спелась с Жорой, общалась с Соловьевой и Хрупким; вошла в список потенциальных координаторов (при условии, что я ее учу). Это было похоже на резкий рост карьериста в корпоративной структуре. И вот наконец к концу мая она взяла первый поиск.

Опять молодой – лет 35 – мужчина, из какого-то региона. Познакомился с москвичкой, чуть старше себя. Нормальная девка, но слишком средняя, что ли, слишком обычная, серенькая: бухгалтер в каком-то казенном учреждении с невеликой зарплатой, скромной квартиркой на окраине, доставшейся от бабушки, с заурядной внешностью и с почти похороненной надеждой на простое женское счастье, ребенка и т. п. Тип «купил» ее «таинственной» харизмой, напускной уверенностью и смелыми колючими глазами – всем, что свойственно неудачникам, которые себя таковыми не считают. Он работал на автомойке и не распространялся о прошлом. Трахал ее вволю, мало пил, не водился с какими-нибудь стремными компаниями – ее это устраивало.

Но однажды он пропал – без записки, без единого намека, без смс.

Девочка обладает минимальной информацией: не знает, где именно он работал, с кем он дружил, не имеет контактов его родственников и доступа к его соцсетям, и даже не представляет, в каком банке он обслуживается. Поэтому для начала нам нужно понять, кто он вообще такой.