Мршавко Штапич - Плейлист волонтера [litres]

Летом, гуляя в халате, я завел пару романов. Один – даже на трезвую голову. Жизнь стала наполняться красками.

Осенью я решил написать эту книгу. Комментарии под разными треками, которые как-то связаны с поисками.

Я позвонил Хрупкому, напоил его пивом и стал выспрашивать его историю. Но этот стыдливый сукин сын молчал и не говорил всей правды – например, за что сел. А книгу-то я хотел написать – про него.

Тогда я попросил: «Слушай, а дай номер своей Милы, я с ней поговорю про тебя».

Надо сказать, что Хрупкий половину каждой пьянки посвящал однообразным завываниям в духе «какой я мудак, как я без нее», – и при этом никогда с ней не связывался, как будто желал иметь такую душераздирающую травму, чтобы прощать себе за нее вообще всё на свете (еще иногда он прощал за то, что он спасатель, – типа людям помогает и потому может делать глупости).

Я знал, что Мила скажет всё – она всегда смеялась над моими шутками, и мы нормально общались.

– Алло. Тут такая история, хочу книгу написать, нужно про Хрупкого поговорить.

– Штапич, это какой-то развод, прикол?

– Не, правда. Пива попьем, поболтаем.

– Ла-а-адно.

Я сел в кафе на Никитском бульваре, взял пива. Когда Мила пришла, я уже был хорош, господи, я уже был очень хорош.

– Пиво будешь? – промямлил я.

– Ага.

Про Хрупкого мы говорили минут 10. Потом – просто о жизни.

Мила оказалась приятнейшей особой и очень приглядной – вместо кудряшек у нее уже были дреды, но это было даже кстати. Нижняя, слегка оттопыренная губа вообще сразу стала моим кумиром.

Мы вышли. Тут, благодаря узкому и людному тротуару, я как следует рассмотрел и припомнил ее задницу.

– Слушай, а водку будешь? – спрашиваю, левой рукой пытаясь нащупать последнюю тысячу в кармане.

– Давай.

Тыща на месте. Пошли в «Маяк», выпили водки, съели форшмак и продолжили болтать.

– Я домой пешком хочу, – говорит.

Это час ходьбы.

– Ну, пойдем.

Всё было решено уже к Кузнецкому мосту. Первый поцелуй – водочно-селедочный, со вкусом родины.

Идеальный рот Милы.

Я проснулся у нее. Секса не помню, но он был, Мила говорит – очень плохой. Охотно верю.

Через несколько дней я решил рассказать обо всем Хрупкому. Понятно, что они давно не вместе, но надо же довести…

Хрупкий нажрался. Говорил, что так и знал, что это произойдет.

Потом хотел драться. Потом выпил еще.

Плакал. Обнимался.

Говорил, что потерял друга. «Какого?» – спрашивал я.

Потом он набрал ванну и плакал, сидя в ней.

Потом снова хотел драться.

Постоянно противоречил себе: то Мила блядь, то надо ее беречь, потому что она лучший человек, что он когда-либо видел.

Утром я сформулировал Миле объединенную рекомендацию: «Береги эту шлюху, она лучшая. Если с этой блядиной что-то случится, я тебя выебу».

Мила. Сразу стало ясно, что это очень серьезно и по-настоящему. Так, как было только очень давно, лет 10 назад.