Мршавко Штапич - Плейлист волонтера [litres]

Теперь, когда женитьбы не случилось, можно было возвращаться обратно, к ней.

Люблю тульские пряники, ростовскую финифть, вологодские наличники и пинежскую роспись. Степи Забайкалья, горы Кавказа, Северные Увалы, дельту Волги, темную тайгу. Зипун – самая охуенная одежда. Косоворотка – это красиво. «Любовь и голуби», «Печки-лавочки» – суперкино. Женский хор, поющий народные песни (кроме «Рябины кудрявой») многоголосием, – это фантастика. Блины, борщ, водка, селедка под шубой, тройная уха, расстегай. Пушкин, Рубцов и Есенин. Я люблю Россию. Но…

…это страна дерьма. Мы срем – в собственную землю. Добрая четверть людей в нашей стране срет в землю, сидя в продуваемом семью ветрами толкане, вытаскивая из жопы занозы от неотполированного стульчака, подкладывая пенопласт под седалище зимой. Обосранный пенопласт – это можно встретить только у нас. А дерьмо копится под боком у дома. Все это настолько хуево, что даже непонятно: на кой вообще нужны отхожие места на Руси? Может, проще было бы обойтись огородами?

Мы едем на поиск в Курск, неприглядный город, раздолбанный в войну и так, кажется, и не отстроенный после этого. Там пропал ребенок 5 лет.

Куратор региона – девушка Мурка – в одной машине, мы с Осой – в другой. Уже тепло, майское солнце жарит так, будто оно июньское, и земля не прогрелась только потому, что еще наполнена холодной водой от растаявшего недавно снега.

Сюжет банален: дети играли в прятки, и младший (почему-то, вне зависимости от возраста, беды случаются с младшими) пропал. Дом – в частном секторе, но довольно старом, населенном людьми невеликого достатка и – отчасти – цыганами. Впрочем, выйти наружу со двора не проблема даже для ребенка – через дыры в заборе или не закрытые на замок ворота. Через поле от домов – река, поодаль забросы, какие-то бывшие коровники.

Людей – много. Таксисты приезжают десятками, они готовы развозить волонтеров, клеить ориентировки и вообще делать ВСЁ. Не знаю, как и почему, но в Курске, да еще в Калуге – самые организованные и классные таксисты, каких я видел. Они работают сплоченными бандами, которые охотно откликаются на беды. Полагаю, секрет в том, что все они – русские и местные, приезжих и гастарбайтеров практически нет. Наши. От таксистов и песня – «Не плачь» Булановой в KIA Rio у таксиста играет так громко, что приходится просить сделать тише.

На поиски являются даже натуральные гопники из серии «Слышь, парнишь, мобилка есть? А если найду?» Вот такие люди ПРИХОДЯТ на поиски в Курске. Одному я очень долго доказываю, что его мнение в принципе, по любому возможному вопросу, а тем более по вопросу поисков, ничего не стоит, но он только сердится, хотя мог бы мне и ебало набить.

Мы бодро и легко закрываем кучу серьезных задач, а Мурка всё время занимается полицией – разговаривает с ними и с семьей, налаживает взаимодействие. Часа через 3 наши люди уже осматривают реку и все забросы в радиусе 2–3 км.

Дело идет бодро, но версий нет.

Всё заканчивается резко. Ребенка находят… в яме под домом.

Малыш залез в какой-то короб, примыкавший с остову, а оттуда прямиком угодил в выгребную яму. Там и умер, среди дерьма.

Малыш. 5 лет. В дерьме.

И штука в том, что дети гибнут в дерьме – каждый год.

Я устроился на работу. На постоянную и хорошую. В смысле, это была профанация и булшит джоб, но за нее хорошо платили. Обычно русские люди так и понимают «хорошую работу»: много платят, делать нихуя не надо.

Губернатору Московской области захотелось обновить телеканал региона. Поэтому были наняты люди, чтобы руководить. Первым делом они сняли огромный офис в здании тюремного типа «РИА “Новости”», наняли 600 бестолочей на хорошую работу и купили вертолет. Идея покупки пришла им после посещения Лос-Анджелеса, где у местных телевизионщиков уже десятки лет есть вертушки. Вертолет сначала купили, а уже потом стали думать, что с ним делать – ведь ему нихуя нельзя летать по половине региона: там военный полигон, тут резиденция президента, плюс 4 аэропорта… Всё закрыто. Снимать полицейские погони тоже нереально: наши менты просто ни за кем не гоняются, они тупо проебываются и не спешат. Что делать с вертолетом? Правильно, пусть летает над сраными Мытищами и снимает их с высоты. Но проблема в том, что Мытищи с высоты так же уебищны, как и с земли. Собственно, суть утреннего эфира, который я делал, сводилась к вот таким тупейшим видосам, а еще к ведущим, которые за огромные бабки лыбились в камеру, читая любую новость.

Я начал стремительно тупеть. Жрал три раза в день, хотя знал, что порядочный человек умирает так, чтобы его было не тяжело нести в гробу. Бухать я и не прекращал. То есть я бухал, отъедался, работал в странном графике с трех до полуночи и даже начал поигрывать на ставках в онлайн-тотализаторах. Поиски как-то отъехали на второй план сами собой. Зато Оса была довольна – у нас завелись деньги. Правда, это скоро стало незаметно: евро и бакс скакнули вверх, и ее ипотека, взятая в швейцарских франках, стала стоить в два раза больше.

На поиски я снова начал ездить только в сезон, когда взял отпуск. Это немного меня развеселило. Например, приехав на поиск к моей любимице Эос, можно было услышать очередную классную историю:

«Короче, суицидник. Мужик, старый уже, лет 50. Ушел от жены, которая не могла иметь детей, к молодой девочке, женился, сделал ребенка. Все нормально, кажется, – сделал, что хотел. Но потом понял, что любил первую, и его перекрыло. А первая – аля-улю, уже занята. Он написал сообщения всем друзьям – типа всем пока, я поехал окочуриваться. И только одному другу, который не знал других, друг детства какой-то из Новосибирска, отправил смс: “125, станция Н-ская”. Восемнадцатый квадрат черная воронка, ептить. Короче, мужик уехал. Я проверила станцию, соседнюю. Что такое 125? Ну, Н-ская на 127-м километре. Другая станция – на 124-м. Ни там, ни там нет следов. Я проверила всё, лес вокруг прочесали, нихуя. Потом я догнала: 125 – это номер столба! Там столбы электрификации вдоль железки пронумерованы! И че ты думаешь? У 125-го столба нахожу – его кредитки, блистер от таблеток и блевотина. Думаю: ну блять, ты еще и не сдох на том же месте. Поискали вокруг – ничего. Радиус – полтора километра. Вообще ничего. А он бабах – в больничке! Прикинь, он кончал с собой, сраный неудачник, пожрал таблеток, его – ну блевать. Он их даже не запивал, кажется. Ну блевал, блевал, всё и выблевал, живой остался. Только таблетки подействовали частично – у него память выключилась, он сел в электричку, вышел на конечной, оттуда его в больничку и отправили».

Хохот. Эос всегда доставались крутые кейсы. Она рассказывала эту историю, собираясь в лес.