Катриона Иннес - Кэйтлин и Купидон

– Нет. – Я трясу головой. – Это было ужасно, но гораздо хуже было бы никогда не знать его.

Верити выковыривает из песка пустую ракушку и протягивает ее мне. Она гладкая на ощупь, и я подбрасываю ее на ладони.

– Ну, вот и ответ. Ты сама все понимаешь.

– Но я все-таки не смогу стать прежней, – говорю я. Потому что да, она права, любовь того стоит, но для меня невозможно оставаться той девушкой, которой я была раньше и которая смотрела на любовь сквозь розовые очки. – Вернуться к прежней себе.

– Никто и не ждет от тебя такого, – Верити вытаскивает ноги из песка и аккуратно их отряхивает. – Ты можешь изменяться и расти с этим, и я все равно буду любить тебя. Ты можешь выстроить новую себя из пережитой боли.

Я примеряю это на себя. Мысль о том, что я – кто-то новый. Что я продолжу расти над собой, что я не остановлюсь.

– Хмм, – произношу я. – Интересно, какой она будет – новая я?

– Великолепной. Она будет великолепной, – отвечает Верити, вставая и осыпая меня песком. – Здесь становится немного прохладно, я собираюсь вернуться в номер, ты идешь?

Я отрицательно качаю головой. Я хочу смотреть на небо, чувствовать раковину в руках, песок под босыми ногами. Но есть еще кое-что, что я хочу сделать. И когда я наберусь смелости встать и отправиться туда – надеюсь, что не пожалею об этом.

Глава 23

Когда я прихожу, он сидит за стойкой и рисует, время от времени вскидывая взгляд на океан, прежде чем провести очередной штрих карандашом, твердо и уверенно. Какое-то время я наблюдаю за ним издали, оценивая, действительно ли хочу это сделать. В баре тихо; только в углу притаилась парочка – перед ними на столике стоят два мутно-розовых «Космополитена». Рука парня накрывает руку девушки, а она читает книгу. Иногда он тянется к ней, пытаясь поцеловать. Оно того стоит, думаю я, и перешагиваю через порог, держа голову высоко поднятой.

Как только Уильям замечает меня, то откладывает блокнот, спрашивая губами: «Выпить?» Мне нравится, как движутся его губы: будто он целует меня этим словом.

Я киваю:

– Шампанского, пожалуйста.

Он разворачивается, тянется за бутылкой – его брюки весьма обтягивающие, мгновенно отмечаю я. Уильям поворачивается обратно и открывает бутылку, глядя на меня в упор.

– Вы любите шампанское, – произносит он. – Я заметил в вас слабость к нему.

– Забавно пить его, сколько влезет, – говорю я. – Чувствую себя, как Бейонсе. Так, кстати… – Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями о стойку бара. – Что вам больше всего нравится в этой работе, Уильям?

Он придвигается ближе; так близко, что я чувствую жар, исходящий от его кожи. Он прижимается вплотную к стойке. Если бы ее здесь не было, то мы бы соприкоснулись.

– Встречаться с людьми, – отвечает Уильям, и на секунду делает паузу. – С людьми вроде вас.

Я изо всех сил стараюсь не отвести взгляда, пока он завораживает меня своим. Парочка в углу теперь целуется, их напитки по-прежнему не тронуты. Мне хочется завести болтовню о том, что я тоже очень люблю встречаться с людьми, но я позволяю этому моменту затянуться. Я словно купаюсь в нем.

– Вы ныряли сегодня? – спрашивает Уильям, все еще глядя на меня. – Поделитесь впечатлениями.

Я восхищенно рассказываю, как открыла новый мир и как это было похоже на то, что я побывала в иной реальности, где не существовало ни одной из моих проблем. Он говорит, что ему тоже нравится это в дайвинге и он старается выбраться понырять почти каждое утро. Мы ходим вокруг да около, рассказывая друг другу о наших любимых животных и о лучших вещах, которые видели в жизни. Я ахаю, когда он сообщает, что однажды плавал со стаей из пяти черепах. Мой бокал с шампанским не остается пустым: Уильям постоянно доливает его, пока мне не начинает казаться, что пузырьки заполнили меня с головы до ног, и я чувствую себя куском янтаря, золотистым и сверкающим.

Парочка в углу в какой-то момент выходит, я вижу их уже бредущими обратно вдоль пляжа и хихикающими. Уильям убирает их стаканы, затем передвигает табурет так, что оказывается точно напротив меня. Стойка по-прежнему разделяет нас, и если бы я могла расколоть ее на части голыми руками, я бы это сделала. Прядь волос, темных и блестящих, свисает ему на лицо. Инстинктивно я протягиваю руку и отвожу ее в сторону. Уильям хватает меня за руку и сжимает ее ладонями. Мне кажется, что я перестала дышать. Будто весь мир вокруг растворился в каком-то тумане, который нас окутывает. Я знаю, чего хочу, и не желаю больше ждать. Я устала заполнять время светской болтовней и смехом над шутками, которые не кажутся мне забавными.

– Во сколько ты заканчиваешь смену? – Я позволяю этим словам вырваться наружу, и пусть они сами ведут меня дальше. Я должна доверять своему колотящемуся сердцу, этому напряжению, повисшему в воздухе.

Уильям смотрит на часы – кожа на его шее коричневая и гладкая. Я представляю, как приятно целовать ямочку над его ключицей. Он вновь глядит на меня – мои волосы встрепаны после сегодняшнего погружения, я в поношенном оранжевом хлопковом платье, слегка скособоченном, так что одно плечо постоянно сползает вниз. На мне ни грамма макияжа, а нос и щеки обгорели – я нанесла слишком мало солнцезащитного крема сегодня утром. Но его взгляд меня преображает. Благодаря ему я чувствую себя другой: более сильной, способной на все.

– Я могу… – Уильям кашляет, – закончить прямо сейчас.

– Покажешь мне остров персонала? – спрашиваю я, встряхивая волосами, чтобы они веером рассыпались по плечам. Его лицо расплывается в улыбке – более озорной, чем я видела раньше. Это не дежурная улыбка для посетителей – такое чувство, что она предназначена персонально мне.

Он начинает опускать защитные жалюзи вокруг полок с алкоголем.

– Дай мне пять минут, – говорит он и исчезает из-за стойки. Я разворачиваю свой табурет и смотрю на море, вслушиваясь в шелест волн, разбивающихся о песок. Часы тикают так медленно. Я поднимаю взгляд к небу – оно чернильно-черное и усыпано звездами. Воздух такой теплый, но моя кожа покрыта мурашками – я потираю руки, болтаю ногами на табуретке, лишь бы отвлечься от этого томительного ожидания.

Затем я слышу «динь-динь!» и оборачиваюсь. Уильям здесь, на белом велосипеде.

– Ваша карета, миледи, – он указывает себе за спину.

– На багажник? Я с детства не ездила на багажнике! – визжу я, пытаясь туда запрыгнуть. Уильям встает на педалях, и я усаживаюсь на его сиденье. Он везет нас по улицам в кромешной темноте, мимо множества вилл, которые выглядят одинаково – сквозь распахнутые двери видны сверкающие бирюзовые бассейны. Над нами простираются кроны деревьев, и все, что я слышу, – это шорох шин по песку и гиканье, доносящееся откуда-то издалека. Мы проезжаем по узкому деревянному мосту, и я крепко обхватываю Уильяма за талию, отказываясь смотреть вниз на море. Когда мы спешиваемся, у меня кружится голова и я спотыкаюсь о собственные ноги, а он подхватывает меня, придерживая за плечи своими крупными ладонями.