Катриона Иннес - Кэйтлин и Купидон

Джен молчит какое-то время.

– Да, проходит. Но ты должна позволить ему выйти, отпустить все эмоции, а не притворяться, будто все в порядке, когда это не так. От горя не убежишь, оно всегда тебя догонит. Скажи, милая, ты говорила с кем-нибудь об этом? Верити – она знает, что ты чувствуешь?

– С самого начала говорила, да. Верити проявила себя потрясающей подругой. Но со временем мне становилось все труднее объяснять ей – да и кому бы то ни было – что я все еще не в порядке. А думаю, что именно это они хотели от меня услышать – что я в порядке.

– Кто «они»?

– Все. Все всегда спрашивали, в порядке ли я, и не готовы были слышать правдивый ответ. Только у Верити всегда было что мне сказать – и слишком много. Мне надоело ее слушать, надоел мой собственный голос. Поэтому я начала притворяться, что у меня все нормально, – перед ней, перед всеми…

– Многие люди так поступают, почему-то это кажется проще. Я знаю, я тоже так делала.

Я глубоко вдыхаю:

– Держу пари, что ты не заходила так далеко, как я…

– Ну, не знаю. Думаю, напиваться до тех пор, пока сама не поверишь, что веселишься, – достаточное притворство.

– Но ведь ты не рассказывала посторонним людям, что он жив, не так ли?

– Что?

– А я рассказывала, притворялась. Господи, это прозвучит безумно, но на работе я вела себя так, будто он все еще жив. Разговаривала о нем со своими клиентами. Выкладывала фотографии с ним в Интернете. Видишь ли, я должна соответствовать своей работе. Я помогаю людям найти любовь. И это было слишком трудно делать без него.

– И ты так помогала людям найти любовь весь этот год?

Я киваю, и у меня вырывается сдавленный смешок:

– Ага, ты думаешь, что я слегка чокнутая, я знаю.

– Ты смотрела «Черное зеркало»? – спрашивает Джен, и я отрицательно качаю головой. – Там был эпизод, когда женщина потеряла своего мужа, и она воссоздала его в цифровом виде. Моя подруга из Англии прислала мне этот эпизод, и я помню, как подумала: «Боже, если бы я могла так сделать, я бы заплатила что угодно, чтобы вернуть его». Похоже, именно это ты и пыталась сделать – сохранить его в живых на свой манер.

– Наверно, что-то вроде того. Теперь я прекратила, должна была прекратить. Сейчас я больше всего на свете хочу почувствовать себя снова нормально. Вот для чего и был нужен Уильям – я пыталась стать нормальной.

Джен сжимает мое колено:

– Милая, не хочу тебя обламывать – но ты никогда больше не будешь чувствовать себя нормально. Однако – и это важно – ты и не всегда будешь чувствовать себя так, как сейчас. Словно что-то раздирает тебя изнутри.

Именно это я сейчас и испытываю. Как будто кто-то вывернул мои внутренности наизнанку и теперь выжимает, как мокрое кухонное полотенце.

– У меня такое ощущение, будто я ему изменила – напилась и изменила своему мужу. И я знаю, что ты сейчас скажешь: что мне можно, что я не должна чувствовать себя виноватой, что Гарри хотел бы, чтобы я была счастлива, – но от этого только хуже. – Теперь слова вылетают быстро, словно они томились в клетке внутри меня, а Джен их освободила.

– Я вовсе не это хотела сказать, вся эта чушь и лошадиного дерьма не стоит. Ты чувствуешь то, что чувствуешь, – говорит она. – Разумеется, тебе совестливо и гадливо на душе после встречи с другим мужчиной. И говоришь, Гарри хотел бы, чтобы ты была счастлива? Сомневаюсь, что он хотел бы, чтобы ты искала счастья с барменом на пляже.

– Эй, предполагалось, что ты будешь меня утешать! – замечаю я. Но я уже улыбаюсь. – Кстати, а как ты узнала, что это было именно на пляже?

Джен прижимает меня к себе:

– Ох, дорогая, это стандартный ход Уильяма. Остров для персонала?

Я киваю ей в плечо.

– Я так и думала, – говорит она. – Но послушай, он милый парень. Просто плейбой, вот и все.

Мысль о том, что Уильям воспользовался мной как доступной туристкой, заставляет мои эмоции качнуться в обратную сторону. Я начинаю тихо плакать.

– О нет, только не это. – Джен отстраняет меня от своего плеча и хватает за локти обеими руками. – Смотри на меня. Кэйтлин, смотри на меня! Слушай внимательно. Ты не должна проливать слезы по Уильяму-бабнику, слышишь?

– Но, наверно, это должно было быть чем-то особенным? С кем-то, кто в конце концов сможет полюбить меня? А это мой первый парень после Гарри, и он чужой человек.

– Что ты чувствовала вчера вечером?

Я вспоминаю ощущение песка под спиной, мерцающие звезды надо мной, Уильяма, дышащего мне в ухо. Как я понимала, что пьяна, и знала, что на следующий день могу пожалеть о происходящем, и чувство вины исказит мои намерения и воспоминания, но в тот момент это казалось правильным.

– Как будто это что-то, что мне необходимо сделать.

– Именно так. Секс – это сложно, любовь – тем более, ты не можешь осуждать свои действия, иногда нужно просто принять их как должное. И – самое главное – ты никому не причинила вреда. Повторяй за мной. «Я никому не причинила вреда»!

– Я никому не причинила вреда! – Мне почти хочется прокричать это в голубые небеса, разрушить этот идеально-открыточный пейзаж своим голосом. Я представляю, как раскалывается синее небо, валятся пальмы, а спокойное море извергается бурными волнами.

– Молодец, моя девочка. – Джен похлопывает меня по спине. – Я сейчас оставлю тебя, увидимся позже за обедом. Я хочу, чтобы ты помнила: то, что ты ощущаешь, – это нормально. Ты не должна казнить себя за свои чувства.

Я ложусь спиной на песок, стараясь, чтобы эти слова дошли до меня. Я желаю впитать их кожей, как лосьон для загара. Мне очень хочется их по-настоящему прочувствовать. Чтобы быть способной действовать в соответствии с ними. Но вместо этого я проваливаюсь в сон.

Глава 24

Я нахожу Верити за нашим обычным столом для завтрака, который она целиком заставила тарелками с фруктами, тостами, кексами и даже макаронами со сладкой кукурузой, давно остывшими.

– Они собирались закрывать кухню, – сообщает она, указывая на мини-буфет, который собрала перед собой. – Я не знала, что ты захочешь.

Я беру пару твердых холодных тостов и начинаю намазывать на них малиновый джем.

– Можешь представить, что сегодня нам уже возвращаться к своим пустым холодильникам? – спрашиваю я, глядя на часы. Скоростной катер, который отвезет нас обратно в аэропорт, должен прибыть к четырем часам дня, чтобы мы успели на ночной рейс домой.

Верити протестующе выставляет перед собой ладонь.

– Не надо мне напоминать! – восклицает она. – Я счастлива жить в отрицании. – Она откладывает книгу, прошелестев страницами, и с наслаждением прикладывается к бокалу с напитком цвета клевера. Затем показывает на него пальцем: – В состав входит ром! – Она смеется: «гу-гу-гу». – Видимо, это последний раз перед долгим перерывом, когда можно позволить себе выпить за завтраком.