Кейси Маккуистон - Красный, белый и королевский синий [litres]

– Что ты намерена ей сказать? – спрашивает Генри у матери.

Она вздыхает, поправляя очки.

– Что ж, старушка не слишком подвержена эмоциям, поэтому, полагаю, я постараюсь предложить ей политическую стратегию.

Генри моргает.

– Прости… о чем ты?

– Я говорю о том, что намерена побороться, – отвечает она прямо и ясно. – Ты хочешь рассказать всем правду, не так ли?

– Я… да, мам. – Искорка надежды сверкает в его глазах. – Хочу.

– В таком случае мы можем попытаться.

Они занимают свои места вокруг длинного резного стола в зале заседаний, в нервном молчании ожидая прибытия королевы. Филипп уже там, и вид у него такой, словно он вот-вот перекусит себе язык, а сам Генри никак не может перестать теребить свой галстук.

Королева Мэри скользящей походкой входит в комнату в сланцево-сером костюме и с каменным выражением лица. Ее седые короткостриженые волосы идеально уложены по обе стороны от лица. Алекс поражен тем, насколько она высока, насколько ровна ее осанка и тонки очертания лица в ее восемьдесят с небольшим. Королеву нельзя назвать красавицей, но ее проницательные глаза, угловатые черты лица и тяжелые хмурые морщины вокруг рта могут многое рассказать.

Температура в комнате тут же падает, когда она занимает свое место во главе стола. Взяв с середины стола чайник, королевский слуга наливает напиток в чашку из безупречного фарфора. В комнате повисает тишина, пока королева с холодной размеренностью готовит свой чай, заставляя всех ждать. Молоко, налитое слегка дрожащей старческой рукой. Первый кубик сахара, аккуратно подобранный крошечными серебряными щипцами. Второй кубик.

Алекс закашливается. Шаан бросает на него быстрый взгляд. Би поджимает губы.

– Ранее в этом году мне уже наносили визит, – произносит королева. Она поднимает чайную ложечку и медленно помешивает ею чай. – Это был председатель КНР. Прощу прощения, не могу вспомнить его имени. Но он рассказывал мне самую захватывающую историю о том, как современные технологии развиваются в разных частях мира. Вы знали, что фотографы могут сделать так, что самые диковинные вещи будут казаться реальными? При помощи обычной… программы, кажется? Компьютер. Любая невероятная ложь в наше время может быть воплощена в реальность. Глаза человека едва ли заметят разницу.

В комнате воцаряется гробовая тишина. Слышен только звук чайной ложки, скребущей по дну королевской чашки.

– Боюсь, я слишком стара, чтобы понимать, как все это работает, – продолжает она, – но мне говорили, что любая ложь может быть сфабрикована и распространена. Кто-то мог… создать файлы, которые никогда не существовали, и разместить их в свободном доступе. Ничего из этого не было подлинным. Самые вопиющие доказательства запросто могут быть развенчаны и опровергнуты.

С нежным звоном столового серебра о фарфор она опускает ложечку на блюдце и наконец смотрит на Генри.

– Мне любопытно, Генри. Как ты думаешь, имеет ли все это какое-то отношение к этим непристойным сообщениям?

Вот оно, прямо перед ним. Предложение. Продолжай все игнорировать. Притворись, что это ложь. Покончи с этим.

Генри стискивает зубы.

– Это правда, – отвечает он. – Абсолютно все.

Лицо королевы сменяет сразу несколько выражений, остановившись на лаконично нахмуренных бровях – таких, будто она обнаруживает что-то мерзкое, прилипшее к подошвам ее туфель.

– Прекрасно. В таком случае. – Ее взгляд обращается к Алексу. – Александр. Знай я, что ты замешан в связи с моим внуком, я бы настояла на более официальной первой встрече.

– Бабу…

– Помолчи, Генри, дорогуша.

Затем вмешивается Кэтрин:

– Мама…

Королева поднимает одну из своих сморщенных рук вверх, чтобы заставить ее замолчать.

– Я полагала, что мы испытали достаточно унижения от прессы, когда Беатрис столкнулась со своей маленькой проблемкой . И несколько лет назад я дала тебе ясно понять, Генри, что если ты поведешь себя противоестественно , то будут приняты соответствующие меры. Так почему же ты решил свести на нет всю ту огромную работу, что я проделала, чтобы сохранить положение короны? Это выше моего понимания. И почему ты, судя по всему, намерен помешать моим попыткам восстановить его, требуя, чтобы я устраивала переговоры с какими-то… мальчишками… – Тут в ее голосе раздается мерзкая нотка, в которой Алекс слышит мнение обо всем, начиная с его расы, заканчивая ориентацией. – Когда тебе было сказано ожидать приказаний, это для меня воистину загадка. Очевидно, ты потерял рассудок. Моя позиция неизменна, дорогой. Твоя роль в этой семье заключается в том, чтобы увековечить нашу родословную и поддерживать имидж монархии как образца британского совершенства. Я попросту не могу допустить ничего иного.

Генри опускает глаза, рассеянным взглядом всматриваясь в узор стола, и Алекс буквально может ощутить энергию, поднимающуюся в груди Кэтрин по другую сторону стола. То ответ на его собственную ярость. Принцесса, убежавшая с Джеймсом Бондом, убеждающая своих детей вернуть все то, что украла ее страна, стоит перед выбором.

– Мама, – ровным голосом произносит она, – а тебе не кажется, что нам следует хотя бы обсудить иные варианты?

Королева медленно поворачивает голову в ее сторону.

– И какими же могут быть иные варианты, Кэтрин?

– Что ж, я считаю, кое-что тут должно быть сказано начистоту. Мы могли бы сэкономить немало времени, если бы отнеслись к этому не как к скандалу, а как к вторжению в частную жизнь семьи и виктимизации молодого человека, который просто влюбился.

– Что так и есть, – встревает Би.

– Мы могли бы включить это в нашу историю, – продолжает Кэтрин, тщательно подбирая слова. – Вернуть всему этому достоинство. Объявить Алекса официальным партнером.

– Понимаю. Так твой план состоит в том, чтобы позволить ему выбрать такую жизнь?

Вот он, легкий намек.

– Это единственный вариант, который мог бы быть честным для него, мама.

Королева поджимает губы.

– Генри, – произносит она, поворачиваясь к нему, – разве бы не было тебе гораздо приятнее сделать все это без ненужных осложнений? Ты знаешь, у нас есть все средства, чтобы найти тебе жену и щедро ее обеспечить. Пойми, я лишь пытаюсь защитить тебя. Знаю, сейчас это кажется тебе важным, но ты действительно должен подумать о будущем. Ты же понимаешь, что репортеры будут годами охотиться на тебя и придумывать всевозможные обвинения? Не могу себе представить, чтобы после всего этого люди с такой же радостью приветствовали тебя в детских больницах…

– Хватит! – взрывается Генри. Все взгляды в комнате обращаются к нему. Побледнев и придя в ужас от звука собственного голоса, он все же продолжает: – Ты не смеешь… не смеешь запугивать меня, чтобы я вечно тебе подчинялся!