Кейси Маккуистон - Красный, белый и королевский синий [litres]

Дрожь в руке королевы удваивается, но ее зубы крепко стиснуты. Комната погружается в гробовое молчание.

– Ты не посмеешь.

– Правда, мама? Хочешь проверить?

Кэтрин поворачивается к Генри, и Алекс с удивлением замечает слезы на ее лице.

– Прости меня, Генри, – просит она. – Я подвела тебя. Я подвела всех вас. Тебе нужна была твоя мама, а меня не было рядом. Я была так напугана, что начала думать, что, может быть, это к лучшему – держать вас за этим стеклом. – Она поворачивается к своей матери. – Взгляни на них, мама. Это не опора наследия. Это мои дети. И, клянусь своей жизнью и жизнью Артура, я свергну тебя с престола прежде, чем позволю им почувствовать все то, что заставляла меня чувствовать ты.

Несколько мучительных секунд комната находится в напряжении, затем:

– Я все еще не думаю… – начинает Филипп, но Би хватает чайник с середины стола и опрокидывает его прямо ему на колени.

– О, мне ужасно жаль, Пип! – восклицает она, хватая его за плечи и толкая к двери, попутно заикаясь и визжа. – Я ужасно неуклюжая. Знаешь, наверное, это все кокаин виноват – так повлиял на мои рефлексы! Пойдем-ка приведем тебя в порядок?

Она выталкивает его наружу, показав Генри большой палец через плечо, и захлопывает за ними дверь.

Королева смотрит на Алекса и Генри. Алекс видит это в ее взгляде: она боится их. Она боится угрозы, которую они представляют для того идеального лоска Фаберже, на который она потратила всю свою жизнь. Она в ужасе.

А Кэтрин не собирается отступать.

– Что ж, – произносит королева Мэри. – Полагаю… Полагаю, что вы не оставили мне выбора?

– О, у тебя есть выбор, мама, – отвечает Кэтрин. – У тебя всегда был выбор. Возможно, именно сегодня ты поступишь правильно.

Как только за ними захлопывается дверь, задыхаясь, они прислоняются к гобелену на стене, разгоряченные, смеющиеся, с мокрыми от слез щеками. Генри притягивает Алекса к себе и целует его, шепча:

– Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

Им плевать , услышит ли это кто-то еще.

Алекс уже по пути на взлетно-посадочную полосу, но вдруг видит ее, расписанную краской на стене кирпичного здания – яркое пятно на фоне серой улицы.

– Подождите! – кричит Алекс водителю. – Стойте! Остановите машину!

Вблизи это просто прекрасно. Высотой в два этажа. Алекс не может себе представить, как кто-то смог так быстро создать нечто подобное.

Это фреска, на которой он и Генри, запечатленные в виде Хана и Леи, стоят лицом друг к другу в нимбе ярко-желтого солнца. Генри весь в белом, в его волосах играет звездный свет. Алекс – как грязный контрабандист с бластером на бедре. Король и бунтарь, обнимающие друг друга за плечи.

Алекс делает фото на свой телефон и дрожащими пальцами набирает пост в «Твиттере»: « Никогда не говори никогда ».

Пролетая над Атлантикой, он звонит Джун.

– Мне нужна твоя помощь, – говорит он и слышит щелчок ручки по ту сторону трубки.

– Что там у тебя?

Иезавель@Jezebel

СМОТРИТЕ: Лесбиянки на байках в Колумбии преследуют протестующих из баптистской церкви Вестборо вдоль Пенсильвания-авеню, и да, это выглядит так же восхитительно, как звучит.

bit.ly/2ySPeRj 9:15 PM 29 Sept 2020

Когда Алекс в первый раз оказывается на Пенсильвания-авеню в качестве сына президента США, он чуть не падает в кусты.

Он отчетливо помнит все, несмотря на то что весь тот день казался нереальным. Он помнит салон лимузина и то, как непривычно ему было ощущать кожу сидений под своими липкими ладонями. Он был еще таким нервным и совсем зеленым пареньком, прижавшимся к окнам автомобиля, чтобы поглазеть на толпу.

Он помнит свою мать с элегантным и строгим пучком на макушке. Она всегда ходила с распущенными волосами, будучи мэром, в первый день пребывания в Белом доме, в первый день работы в палате представителей, но в тот день решила их убрать, сказав, что не хотела, чтобы ее что-то отвлекало. Алекс думает, что пучок придает ей брутальности, словно если бы дело дошло до драки, она к ней готова, а в одной из туфель у нее припасена бритва. Она сидела напротив сына в пиджаке, лацкан которого сверкал золотым двадцатичетырехкаратным флагом, просматривая свои заметки для речи, и Алекс был так горд, что его чуть не стошнило.

В какой-то момент все изменилось. Эллен и Лео проводили к Северному выходу, а Алекс и Джун поплелись в противоположном направлении. Отчетливо он помнит несколько вещей. Свои изготовленные на заказ серебряные запонки в виде звездных истребителей X-wing. Крошечную царапину на западной стене Белого дома, которую он в первый раз увидел вблизи. Собственные развязавшиеся шнурки. Еще Алекс помнит, как наклонился, чтобы завязать их, и потерял равновесие от волнения. Помнит, как Джун схватила его сзади за пиджак, чтобы удержать от падения прямиком в колючий розовый куст перед камерами семидесяти пяти журналистов.

Это и был тот самый момент, когда Алекс решил, что никогда не позволит себе волноваться: только не в роли Алекса Клермонта-Диаса, сына президента Соединенных Штатов, и только не в роли Алекса Клермонта-Диаса, восходящего политического лидера.

Теперь он, Алекс Клермонт-Диас, центр международного политического секс-скандала и парень принца Англии, вновь оказывается в лимузине на Пенсильвания-авеню, и вокруг него вновь собралась толпа народа, а пугающее чувство тошноты снова подступает к горлу.

Когда дверь машины открывается, за ней стоит Джун в ярко-желтой футболке с надписью: «История, а?»

– Нравится? – спрашивает она. – Ими торгует один чувак в соседнем квартале. Я взяла у него визитку. Собираюсь оставить его контакты в своей следующей колонке для Vogue .

Алекс бросается на сестру и стискивает ее в объятиях так сильно, что отрывает ее от земли. Вскрикнув, Джун тянет его за волосы, и они оба падают в ближайший кустарник. Видимо, это уготовано Алексу судьбой.

Их мать едва успевает бегать с одного совещания на другое, поэтому вдвоем они выскальзывают на балкон Трумана и принимаются делиться новостями, прихлебывая горячий шоколад с пончиками. Пез пытается держать ее в курсе дел, но это не сильно помогает. Джун заплакала, в первый раз услышав о звонке с борта самолета, затем о том, как Генри дал отпор Филиппу, и о том, как вокруг Букингемского дворца собралась целая толпа. Прямо при Алексе она отправила сразу сотню сердечек в сообщении к Генри, а тот прислал ей в ответ короткое видео, в котором они с матерью пьют шампанское, а Би играет «Боже, храни королеву» на электрогитаре.

– Ладно, есть кое-что еще, – произносит Джун. – Никто не видел Нору уже два дня.

Алекс пораженно пялится на нее.

– О чем ты?

– Ну, я звонила ей, Захра ей звонила, Майк и ее родители тоже звонили ей – она никому не отвечает. Охрана в ее квартире утверждает, что она все это время не выходила из дома. Судя по всему, она «в порядке, просто занята». Я пыталась вломиться к ней домой, но она сказала швейцару, чтобы тот меня не пускал.