Дмитрий Бавильский - Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Особого плана не было, и я, нырнув в одну из арок Старых Прокураций, вновь стал блуждать, медленно пробираясь на север. Туда, где мой нынешний постой и продуктовый супермаркет возле лодочной ремонтной мастерской.

………………………...............

Ориентировался в основном на логику муравьиных троп, которая за века поточного паломничества и туризма сложилась до полнейшего географического совершенства.

Приметы таких дорог простые и служат надежным лекарством от пространственного кретинизма: держаться следует более широких улиц, освещенных не только фонарями, но и витринами, так как всюду, где начинают фланировать хоть какие-то люди, мгновенно открываются всяческие заведения.

Ну и на близлежащие купола да кампанилы время от времени следует взгляды бросать, так как Сан-Дзаниполо даже с боков узнаваем. В самый первый раз, вечность назад, кстати, я к нему именно со стороны апсид и пришел – они создают каскад, состоящий из двух небольших площадей, к которым обращены колючие готические окна с витражами. И если свернуть с освещенной улицы в переулки между соборными капеллами, там висит какая-то особенная, напряженно гудящая пустота. Триллеры можно снимать.

В Санти-Джованни-э-Паоло я был пару дней назад, поэтому даже заглядывать не стал (хотя базилика всячески к тому призывала), а сразу же пошел к скуоле Сан-Марко, забесплатно открытой до девяти вечера, ибо уже давным-давно она является входом в одну из самых больших венецианских больниц. Сама скуола с остатками художественных богатств (цикл картин Тинторетто из жизни святого Марка, висящих в Галерее Академии, – они же отсюда происходят, как и многочисленные прочие Карпаччо да Беллини), разумеется, была уже закрыта, но там сам комплекс парадных залов, превращенных в больничное фойе, богатый и интересный. Коридорами да огородами, самому себе непонятным образом, просочился куда-то в глубь больничного комплекса, где и глазел на современные корпуса, вписанные в ренессансные дворы и палаццо. Никто меня, разумеется, не останавливал, так как, во-первых, никому здесь нет ни до кого никакого дела и, может быть, я вообще тут невидим. А во-вторых, может, я, незримый, бабушку свою в нефрологию навестить пришел?

Ходил и придумывал себе сюжет о человеке, который в первый же день своего венецианского визита оказывается в скуоле Сан-Марко, чтобы разыскать какого-нибудь завалявшегося Тинторетто, а потом с ним что-то случается в один из прекрасных, солнечных дней, которые в Венеции разгораются не только поздней осенью, но даже и зимой, и он попадает в Оспедале уже с другой стороны – к санитарам и врачам больницы. Ведь они ж тут, в отличие от художественных сокровищ, вахту несут круглосуточно. И я прошел больницу насквозь, хоть она и путана, подобно средневековому замку, постоянно предлагающему выбирать развилки и коридоры, направо или налево, чтобы выйти на Фундамента Нуова и увидеть Сан-Микеле, спящий мертвым сном.

Дворец дожей

Перед тем как идти сдаваться внутрь, перечитал свои заметки об экскурсии во Дворец дожей четырехлетней давности, главное, в которых обвал оформительских излишеств, скоро выбивающих пробки внимания, так что большую часть помещений смотришь на автомате. Как прилежный турист, поначалу я тоже подходил к экспликациям, в каждом зале показывающим, какой фрагмент росписей потолка или стен принадлежит тому или иному художнику.

Поймав себя на том, что у этих схем я провожу времени больше, чем смотрю по сторонам, решил ужать эту просветительскую опцию, доступную в других местах (книги и интернет), однако это не помогло. Во Дворце дожей устроен такой апофеоз изобразительного искусства (приравненный к мощи и славе Венецианской республики на суше и на море), что восприятие его возможно только через постепенное привыкание. То есть через многократное повторение впечатлений, какое производит каждый из этих залов, заполненных избыточной живописью.

Все стены небольших комнат и громадных залов записаны многосоставными фрагментами, подогнанными друг к другу, а над всем этим нависают еще и роскошные потолки, где оформительского декора в разы больше. Резные деревянные перекрытия, покрытые узорами и гирляндами, стуковые фигурки и затейливые арабески, не говоря уже о живописи в кругах и овалах по краям, в угловых и центральных плафонах, которые сколь ни разглядывай, все никак не насмотришься, – фирменное венецианское ускользание проявляет себя здесь в максимальном, концентрированном виде.

Причем осматривая любой из парадных залов, видишь в дверных проемах соседние, еще более величественные и торжественные помещения, которым, кажется, нет ни конца, ни края. Словно бы Дворец дожей, геометрически понятный со стороны Пьяцетты и набережных, внезапно расширился, подобно нехорошей квартире, подтащив под себя дополнительные измерения из параллельных миров, растекся многоцветной живописной патокой, не зная ни границ, ни ограничений.

То, что я пришел сюда во второй раз, разумеется, помогало настроиться на более конкретное количество ожиданий и коридоров (конечно же, Дворец дожей, а тем более экскурсия по его этажам конечны, и теперь примерно я знаю, чего мне ждать от очередного поворота в очередную анфиладу, – забывается конкретика, но не логика движения), распределить внимание, обычно перегорающее от насыщения уже в первых хоромах, на бóльшую территорию. Распределив его бережно и порционно. Хотя от внимания к экспликациям все равно не спастись – должно же быть какое-то предохранительное средство от визуального избытка. Уткнувшись в очередную схему, можно переждать еще один приступ эстетического бешенства.

А еще помогает пройти помещения дворца в обратном порядке – виденное всегда возвращается в «бледном виде». Сколько раз замечал, что расставленные галочки прежней силы не имеют: турист практически всегда настроен на экстенсивное потребление, и свежее мясо ему вкуснее распробованного. Мы ищем новизны даже там, где ее быть не может, настойчиво прячем голову в избыток, желая количеством приворожить качество.

………………………...............

Я пришел сюда, можно сказать, для тренинга восприятия и битвы за сохранение осмысленности, базирующейся на долгом периоде пострефлексии: четыре года я работал со своими воспоминаниями о той экскурсии, унесшей меня куда-то в сторону, вбок, потому что во Дворце дожей, главном месте хранения вещества венецианскости, можно легко позабыть, где ты на самом деле находишься. Парадные покои его спорят в том числе и с самой Венецией, которую воплощают и которой противостоят.

Это увлекательный и полезный трип, хотя детали центробежно разбегаются в стороны, их невозможно охватить умом – и это первый признак эмоциональной перегрузки, полностью заполненной «оперативной памяти».