Дмитрий Бавильский - Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Ну да, там висят два небольших, лоскутных Тьеполо и никаких громад. Привыкнув минусы обращать в плюсы, я решил, что весь этот щадящий экспозиционный минимализм, отрабатывающий стоимость билета, вполне вписывается в диетические стратегии постинформационного общества, перенасыщенного образами. Главное не имена и не их количество, но общая атмосфера, а Венецию за окном никто отменить не в состоянии, так что буду отныне искать «высокую воду венецианцев» прямо не отходя от первоисточника.

Но только уже не сегодня. К вечеру дождь усилился и перешел в грозу. А это уже из Джорджоне мотивы. Кстати, я ведь долго ходил вокруг «Грозы» и удивлялся, что эта чуть ли не главная картина собрания и один из основополагающих шедевров истории всего европейского искусства не пользуется популярностью у посетителей – возле нее никто не останавливался, даже не притормаживал.

В нефе бывшей церкви Карита, переоборудованном в пространство для самых монументальных картин, максимальную ажитацию вызывали три триптиха Босха.

Когда я добрался до постоя, мелькали молнии и гремел гром. А мне еще идти на встречу с Глебом за кепкой. Милый друг хотел подарить мне одну из своих фетровых шляп, но я ему объяснил, как дорога мне эта клетчатая простушка из Тель-Авива, подаренная очень дорогой мне девушкой.

Музей Коррер

Пока в ливнях и грозах случился перерыв, стоял у Санта-Мария-Формозы и ждал Глеба с кепкой. Заодно обживал площадь, не совсем типичную для Венеции – она какая-то особенно просторная и пустая, даже если на ней народ. Санта-Мария-Формоза хоть и стоит сбоку с двумя своими фасадами, но делит кампо на неравные части, по бокам которых землю нарезают многочисленные горбатые мостики. Как скобы в плацкарте.

В прошлый раз я жил у Формозы, теперь каждый день прохожу мимо, видимо, это и есть моя веницейская самотека, слишком уж присевшая на глаз. Но остановки и задержки для того и нужны, чтобы расширять не только временные отрезки, но и гамму эмоциональных поползновений; щупальцев и чувствилищ органов чувств. Дождя не было, но все равно капало, точно с колокольни летела слюна. Я ходил из угла в угол, замечал новые элементы целого, чтобы сделать запас из подробностей на зиму.

Подошел бросить монетки в канал, увидел ступеньки вниз по всей набережной, ниже уровня мостовой, занесенные осенним мусором. Обратил внимание, что часть площади залита зеленым светом из-за аптечного креста, снова увидел белую скульптуру адмирала Капелло над слепым фасадом, обращенным к центру. Про гротескную маску с перекошенным лицом у основания кампанилы, непонятно откуда здесь взявшуюся, все знают. Так вот мы забились с Глебом встретиться именно у нее. И Глеб появился с букетом лилий для Александрины и с великодушным беретом для меня. Подарил мне свой берет, чем тронул несказанно, после чего побрели мы к Сан-Марко.

………………………...............

У меня был билет в Музей Коррер, где в прошлый раз я не успел посмотреть Монументальные залы Библиотеки Марчиана с росписями Веронезе на потолке и фигурами философов, которых на одной из стен писал Тинторетто. То есть там на самом деле внимания заслуживает лишь один большой зал, где сейчас проходит еще одна ювелирная выставка 198, а анфилада пустых комнат, идущих сразу же за выставкой в сторону набережной, просто разрисована гротесками, и все.

Но чтобы попасть в Монументальный зал Марчианы, нужно пройти, во-первых, анфиладу этнографических залов самого Коррер (если есть время, то игнорировать историю Венеции в многочисленных вещдоках не следует), во-вторых, анфиладу Археологического музея. Им венецианцы почему-то особенно всячески гордятся. Возможно, оттого, что город не знал вообще никакой Античности и все вещи сюда привозили антиквары и коллекционеры – об этом есть отличная книга Евгения Яйленко, вышедшая в «НЛО» 199, – и постоянно его раскручивают.

Еще мне была интересна выставка мощной современной художницы Ширин Нешат «Дом моих глаз», проходящая на третьем этаже в рамках биеннале. Ее афиша прикреплена к фасаду Новых Прокураций, выходящих на Пьяцетту. Вообще-то все биеннальные выставки, проходящие в городе, должны быть бесплатны, но для этой почему-то сделали исключение.

Она упрятана в каскаде залов картинной галереи, как раз между красотками Карпаччо (раньше их считали куртизанками, теперь – честными дамами, ждущими мужей с охоты) и залом с Козимо Турой и беллинесками.

Вообще, если советовать порядок осмотра Коррер, то начинать следует именно с пинакотеки третьего этажа, выстроенной по хронологии (открывается она готическими иконами, обрывается маньеризмом) и по школам.

Здесь есть залы не только итальянских художников, но и, например, немецких и нидерландских (среди них – небольшой шедевр Брейгеля). И хотя работы эти в основном не первого ряда (как я понимаю, в Венеции есть общий музейный фонд, постоянно перетасовывающий экспонаты между городскими музеями и пустующими палаццо), все самое лучшее отобрано Галереей Академии и Ка-Реццонико, встречаются и здесь шедевры – тех же Беллини, Лотто или Антонелло да Мессины.

Вход в музей находится в Новых Прокурациях, построенных при Наполеоне на месте легендарной церквушки Сан-Джеминиано. Это чреда парадных залов и официальных комнат, в которых теперь в основном показывают тусклые зеркала и скульптуры Кановы.

Когда Наполеоновское крыло, опоясывающее Пьяцетту, загибается в сторону Дворца дожей, вступаешь в Старые Прокурации, занимающие все южное крыло площади Сан-Марко.

Этнографические залы по истории и быту второго этажа плавно переходят в Археологический музей, который заканчивается Библиотекой Марчиана. Ее фасад параллелен фасаду Дворца дожей. Где-то там, в мельтешне закутков с венецианскими туфлями и обломками допотопных гондол, есть лестница на третий этаж. Ее легко проскочить, так как она на себе не особо настаивает – экспозиции второго этажа и без картинной галереи кусок достаточный и вполне лакомый. Но смысл Коррер станет понятным только с живописью, оставленной здесь Наполеоном – он был одним из инициаторов сбора художественных предметов в одном месте.

***

Аскетичная выставка Ширин Нешат противопоставлена всему этому тусклому венецианскому блеску (буквальным остаткам былой роскоши) – это черно-белая серия из 55 фотопортретов людей, живущих в разных областях Азербайджана, некогда бывших частью Ирана.

Иранские корни являются для них так или иначе частью самосознания, несмотря на то что живут они в другой стране. Изысканные, обманчиво простые портреты рассказывают простую, гуманную историю о тонких связях и еще более тонких отношениях между людьми, местом их обитания и особенностями идентификации, которую невозможно расчислить.