Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Он был с чоновцами? — спросил атаман Ампониса, легонько погладив его по спине.

Парнишка раскрыл толстогубый рот, чтобы ответить, но его опередил не потерявший самообладания Тимофей.

— У чона своя лыжня, у меня своя. Я пошел прямо к тебе.

Соловьев намеренно выдержал паузу. Если охотник притворялся, то делал это искусно. Но если даже он действительно был чекистом, то это ничего не меняло в самый канун переговоров с Итыгиным. Так брать ли на себя еще одну казненную заблудшую душу? Нет, увольте, граждане, такого атаман теперь не сделает, он еще не совсем потерял рассудок, как Чихачев и Соловьенок. Этот затянувшийся разговор пора закруглять, а за Тимофеем отныне и навсегда установить тайную слежку, это атаман возьмет на себя.

— Ежели чо, так берегись, Тимофей! Из-под земли достанем! — мрачно произнес Соловьев, наблюдая за дроздом, вылетевшим из мелколесья.

— Кончать гада! — рука Соловьенка плясала на рукояти шашки.

— Я предупредил тебя, Тимофей, — Иван посмотрел охотнику в глаза и ровным шагом направился к своему коню, которого под уздцы держал Мирген.

Соловьенок бешено поглядел на атамана, но тут же потихоньку, стараясь быть незамеченным, отступил к Чихачеву.

— Ой, язва, — тихо и не очень весело хохотнул Тимофей.

Придерживая коня и принимая независимую позу, Иван ехал шагом по главной улице Чебаков. Стояла удивительная пора ранней весны, когда снег еще не стаял повсюду, с гор волнами скатывался знобкий холодок, а по долинам плыл пахнущий землею легкий пар, тонкими струйками он поднимался в умытое небо.

Иван давно не ездил в седле вот так открыто, ни от кого не прячась, никого не пугая, мало заботясь о собственной безопасности, не гадая, откуда может прилететь злодейская пуля. Он знал, что и теперь едут за ним следом двое верховых с наганами и обрезами под полой, его телохранители. Еще более прочной защитой Соловьеву было верное слово Георгия Итыгина.

Иван многое слышал об этом человеке. Говорили, что у него большой и пытливый ум, сам Иваницкий любил на досуге беседовать с Итыгиным, умудренные жизнью старики не считали зазорным принимать его советы. Когда случилась революция, Итыгин откровенно сказал, на чью сторону он становится, и затем ни аресты, ни тюрьмы не могли столкнуть его с избранного им пути. Говорили и о его воле, о той самой силе духа, которой сейчас так не хватало растерявшемуся Ивану.

Слышал Иван об Итыгине многое, а видел учителя всего один раз, когда приезжал в Чебаки жениться на Насте. От той давней встречи осталось смутное впечатление, ибо они тогда сошлись и разошлись, даже не поздоровавшись. Но Иван запомнил лобастую голову и очки в серебряной оправе, водруженные на некрупный, приплюснутый нос. Итыгин был уже в тех годах, когда люди начинают полнеть, и ходил не спеша, внимательно приглядываясь ко всему.

Иван ехал на переговоры, а сам даже не выяснил, имеет ли Итыгин какие-то полномочия говорить от имени власти, причем не только говорить, но и предлагать условия сдачи Соловьева, которые бы устраивали обе стороны. Правда, Иван знал, что Итыгин был членом трибунала в Красноярске, и именно это обстоятельство толкнуло атамана к нему.

Учитель, заложив руки за спину, прохаживался по площади перед домом Иваницкого, коренастый, ушедший в себя. Он был в серой студенческой тужурке с двумя рядами пуговиц и в пушистой шапке. Он мало изменился за эти десять лет, морщин почти не прибавилось, однако в усах, легших неширокой подковкою вокруг строгого рта, загустела седина.

Когда Иван подъехал, Итыгин, поблескивая очками, оглядел его и вместо приветствия сказал:

— Соловьев? Эх-ма!

Иван воспринял его слова, как выговор, но не подал вида, а молча кивнул и с достоинством сошел с коня. Все-таки Чихачев был прав: как бы атаман появился сейчас пешим — не казак, а заурядный бродяжка.

— Прошу, — Итыгин показал на небольшой крестьянский дом, окнами выходивший на эту же площадь. — Так сказать, полуобщественное помещение. Устроит?

Детский дом, как, впрочем, и все село, охранялся по ночам людьми из отряда самообороны и караульными, назначаемыми сельсоветом. В зимние холода нелегко было нести эту службу без уголка, где можно было бы обогреться и даже вздремнуть накоротке. В сельсовете прикинули и облюбовали этот домишко и уговорили хозяина сдать в аренду одну из четырех его комнат. Ее убирала хозяйка дома, поддерживая здесь чистоту и порядок. Именно в эту караулку и приглашал Соловьева Итыгин.

Они молча прошли до угла штакетной детдомовской ограды, Соловьев вел коня в поводу. Краем глаза атаман видел, как в значительном отдалении неторопко тронулись вслед Мирген и Чихачев. Иван повернулся и энергичным жестом руки приказал им ехать быстрее. Они поняли атаманский приказ и тут же пришпорили своих скакунов.

Когда вчетвером, один за другим, поднялись на шаткое крыльцо караулки, Иван как бы между прочим заглянул в окно, и ему что-то не понравилась облюбованная Итыгиным общественная комната. Для официальных переговоров можно было бы подобрать помещение несколько попросторнее и чтобы получше было обставлено, а здесь, кроме некрашеных скамеек вдоль стен, не было никакой мебели. Даже что-нибудь написать и то негде, хоть на колене пиши.

У комнаты был один недостаток, более существенный для Соловьева: из нее совсем не просматривались улицы села. К дому можно было подъехать скрытно с любой стороны. Конечно, честное слово Итыгина чего-то стоило, но Соловьев не имел права целиком полагаться на него. Как говорят, дружба дружбой, а табачок врозь.

— Не устраивает? — Итыгин улыбнулся одними глазами.

— Спасибо за честь, — откровенно проговорил Соловьев. — Ты бы позвал в баню али в хлев.

— Хотел как проще.

Иван молча поправил на голове смушковую папаху и сошел с крыльца. Увидел посреди двора круглую лужицу и вымыл в ней запачканный грязью носок смазного сапога. А что, если атаман уже угодил в чоновскую засаду? Тогда лягут вот тут все четверо: Итыгину от пули не увернуться. Между тем учитель спокойно разгладил усы:

— По мне, Иван Николаевич, где бы ни договариваться, лишь бы договориться.

— Лучше вон тамако, — Иван показал на соседний двухэтажный дом. В глазах атамана взыграли лукавинки.

Итыгин повел ладно сбитым плечом — он не возражал. Но сперва ему нужно перетолковать с хозяином, согласен ли тот впустить их к себе. К тому же предварительный разговор желательно вести без всяких свидетелей — значит, хозяину на время нужно вообще уйти из дома.

— Второй этаж, — твердо предупредил атаман.

Пока Итыгин ходил, Иван сказал своим телохранителям, чтоб в его отсутствие держали коней наготове и не хлопали ушами. Зорко наблюдать за происходящим вокруг, в случае опасности — подать сигнал вовремя.