Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

Затем атаман последними словами крыл Итыгина и Дышлакова, что они договорились подстроить ему ловушку. У них было все рассчитано до мелочи, даже комедия, которую на глазах у него представляли, была целиком обдумана заранее. Правда, Иван все же допускал, что Горохов оказался здесь случайно, что его они не посвятили в свой замысел, он и вел себя соответственно этому — покладистей и скромнее.

И лишь имени одного человека, который был ему теперь ненавистен, пожалуй, более всех других, включая и самого Дышлакова, Иван не упоминал во зле, хотя и догадывался, что тот причастен к организации этих сомнительных переговоров. Это был мнимый охотник Тимофей. Пожалел его атаман однажды и, выходит, что напрасно. Более того, он и сейчас отпустил Тимофея, решившего вернуться домой через Ачинск, да к тому же дал ему коня.

Вторые сутки Тимофей был в пути. И вдруг Соловьев подумал, что его нужно выследить — в Ачинске или еще до города он попытается связаться с ГПУ, жаль, что не было теперь Симы. Соловьев должен точно знать, кто же такой этот рисковый охотник, чтобы обезопасить себя и свой отряд от предательства в будущем, если Тимофей попытается опять вернуться к Соловьеву.

После недолгих раздумий потерявший покой Иван послал вдогонку за Тимофеем Сашку. Взобравшись в седло, теперь уже без лишних слов, Сашка споро преодолел таежные холмы и оказался в степи. За него можно было не беспокоиться — Соловьенка никто не знал в селах, через которые ему предстояло ехать, а выполнив задание, он найдет соловьевцев на горе Верхней, неподалеку от Малого Сютика. Четыре года назад Соловьев основал там первый свой лагерь и теперь опять ехал туда. Круг замыкался.

Иван не загадывал, что делать и как жить далее. На мирные переговоры уже не было никакой надежды. Распустить отряд и остаться в тайге одному? Но он по-прежнему более всего боялся полного одиночества.

— Пусть будет, как будет, — сказал он себе с ожесточением. — Прежде веку не помрешь.

Иван немало обрадовался, когда на исходе дня из-за обомшелого уступа горы показались над прибрежной зеленью аккуратные избы Малого Сютика, за ними горбились слабо поросшие ерником бурые холмы. Это были Ивановы родные места, он привык к ним с давних лет. Неподалеку отсюда вверх по течению Белого Июса вот так же в степи лежала и его станица, куда он очень хотел бы попасть и, однако, не смел.

Иван был извещен, что его старики опять живут в Малом Сютике. Ампонис услышал про них от милиционера. И совсем не случайно Иван направился в самый дальний угол Прииюсской степи — он рассчитывал хотя бы на одну встречу с родителями. Чувство вины перед ними постоянно жило в нем последние дни. Больше всего он жалел мать, на долю ее в старости выпали непосильные испытания. Тот же Макаров трусливо бежал из отряда, хлебнув за несколько месяцев столько горя, сколько не было у него за всю прошлую жизнь. Рассчитывал загребать там жар чужими руками, да нынче напрочь повывелись круглые дураки, каждый идет на смерть хоть за маленький, а все ж за свой собственный интерес.

Еще недавно Иван мечтал о доме для стариков вместо избы, сгоревшей на Теплой речке; о трех-четырех парах лошадей для себя, чтобы развернуться на рудниках с извозом, да о нескольких дойных коровах, за которыми стала бы ухаживать Настя, она двужильная, не с такою работой справится.

А теперь он понял, что все мечты лопнули. Ничего уже никогда не будет. Как был беглым арестантом, так и останется им до конца жизни.

Уже устроившись на горе Верхней, на третьи сутки после побега в Чебаках, отправился Иван в Малый Сютик. Ночь была темная, тучи, как черные вороны, низко проносились над степью, на всем огромном небе не виднелось ни одной звезды.

Сперва он ехал по прошлогодней кошенине, затем, отклонясь оврагами чуть вправо, в сторону реки, конь сам нащупал копытами проселок и пошел веселее к жилью, то и дело переходя с шага на легкую рысь.

У парочки, повстречавшейся на краю села, Соловьев спросил, где тут живет старый пастух. Словоохотливая девка, не отрываясь от мявшего ее кавалера, звонкоголосо поинтересовалась, как зовут пастуха.

— Знать бы, — ответил Иван, притворяясь случайным проезжим. — Мне переночевать негде. Дружки советовали заехать к нему.

— Нету у нас такого пастуха. Вон Соловьев, так он сам на хватере у шорника.

— Может, и он, — неопределенно бросил Иван.

— Если Соловьев тебе нужен, то вали до проулка и вторая изба по этому вот порядку, — махнула рукой девка. — Это он и есть родитель главного бандита.

— Не пугай, — с усмешкой сказал Иван, посылая коня вперед.

— Я не пугаю. Дед-то обыкновенный, дохлый. Чего деда пужаться!

Отец сразу же раскуксился, тер и тер кулаком подслеповатые глаза. А мать все рассказывала Ивану, как худо жилось без него.

— Денег надо? Ну!

— Нет, сынок, бог с тобой. Не нужны нам эти подлые деньги.

— Будьте вы прокляты! — вздохнул в темноте отец.

— Кого ты? — удивился Иван.

— Не слушай, не в себе он, — горестно сказала Лукерья.

— Будьте вы прокляты!..

— Не каркай! — атаман подскочил к отцу. — Ты раньше подохнешь!

— Господи! — поникла головой мать.

А назавтра Мирген, тайно наблюдавший за приречной дорогой, увидел на укатанном большаке приближавшуюся Татьяну. Он сразу узнал ее, но не вышел из кустов, не окликнул и не показался ей. Он видел, как она въехала в село, а затем заходила в избу к старикам Соловьевым, об этом и доложил атаману.

«Ищет меня, — радостно подумал Иван. — У нее есть для меня какое-то известие».

Он не поехал в Малый Сютик, а вместе с Миргеном стал ждать, когда Татьяна будет возвращаться в Озерную. Место встречи с нею Иван выбрал удобное, рядом с дорогой был припыленный небольшой мысок лиственного леса, куда можно было незаметно нырнуть в случае внезапной опасности.

Выскочив на своем Гнедке на лысый бугор, Татьяна порадовалась встречному ветру и увидела впереди, на извиве дороги, всего в полуверсте, двух всадников и в нерешительности потянула повод на себя. Но, приглядевшись к ним, с облегчением вздохнула. Один из них был Соловьев. Он не спеша сошел с седла и, что-то говоря Миргену, стал поджидать ее у дорожной обочины. Когда Татьяна подъехала, он взял под уздцы ее Гнедка и помог спешиться. Она до крайности взволновала его. Все в ней было дорого ему.

Изредка взглядывая друг на друга, они молча зашагали косогорами по направлению к леску, куда Мирген уже успел отвести скакунов. Вдруг Татьяна заметила на кожанке у Ивана, напротив сердца, след от пули и, укоротив шаг, спросила:

— Ранен?

— Ерунда, — сдержанно ответил он. — Теперь жить мне долго, так вроде бы по всем приметам.

— Уезжай. Немедленно. Слышишь?

— Не глухой, — криво усмехнулся он.