Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

Нужно было спешить, потому Иван не задержался долго на гребне высоты, господствующей над всей местностью, а пустил коня вниз по откосу. Теперь он ехал уверенно, понимая, что направление взято правильно, что от преследования, если оно только было, удалось ускользнуть.

Но едва белогривый Игренька сделал несколько крупных шагов, скользя копытами по обледенелому склону, у каменной гряды, что змеилась внизу, ударил винтовочный выстрел. Пуля стукнула о выступ скалы и тонко запела на рикошете у самого виска Соловьева. И тут же грянул и далеко прокатился по долине нестройный залп. За спиною у Ивана кто-то вскрикнул и застонал.

— Засада, — с удивлением сказал не потерявший самообладания Никита.

— Отряд, пли! — скомандовал Иван, привстав на стременах.

Бандиты торопливо ответили залпом прямо с седел. Стреляли, не видя никакой цели, лишь для того, чтобы показать свою силу и попугать нападающих.

В голове у Ивана пронеслась горькая мысль, что он сплоховал, не выслав вперед разъезда. Подпусти их противник чуть поближе — несдобровать бы Ивану и его беспечным дружкам.

— Надо отходить, — сказал Никита. — У занозы конец тонкий.

Иван сам понимал, что иного выхода нет, и, рванув повод, повернул назад. Глядя на него, принялись отступать другие. Нахлестывая коней, спешили скрыться за утесистым гребнем холма, и это им удалось, несмотря на гулкое и частое потрескивание выстрелов у них за спиной.

Можно было подняться по песчаному косогору, углубиться в сосновый лесок и объехать засаду далеко стороной. Однако гулкая перестрелка успела раззадорить огорченного промашкой Соловьева, и он, немало рискуя, так как не знал настоящей силы противника, решил атаковать засаду из глубокого тыла. Не менее часа кружили они по заснеженным котловинам и распадкам. На востоке по окоему засочилась заря, и вскоре лучи солнца ударили в низкие облака, затем ярко осветили зубчатые цепи гор.

Банда вышла к заболоченному лугу и остановилась под прикрытием бурых стожков сена. Ждали возвращения разъезда, посланного Соловьевым за пологий склон холма, где должен был находиться противник. Ветер запылил снегом, и еще больше похолодало, но взвинченные видимой опасностью люди не замечали этого. Спешившись, они держали винтовки и кавалерийские карабины навскидку и, внимательно наблюдая за степью, ждали появления красноармейцев и приказа к бою.

Разъезд не замедлил вернуться. Он развеял тревогу: красноармейцы успели покинуть позицию. Они отошли поспешно в сторону Чебаков, боясь окружения в горах, именно того боевого маневра, который задумал и уже проделал Соловьев.

Пришлось пожалеть, что упущена возможность проучить красных. Но даже тот факт, что противник испугался и дрогнул, увидев численное превосходство соловьевцев, для них сейчас многое значил. Бандиты не могли не почувствовать свою силу, они поглядывали друг на друга и похохатывали.

— Разве можно нас победить? — в Никите снова поднялась его неистребимая гордость.

Красноармейский залп зацепил двоих: одного легко ранило в руку, другой, даже не пикнув, замертво свалился с седла. Сперва убитого так и оставили лежать меж голых холмов, теперь же Соловьев послал людей подобрать закоченевшее тело, чтоб похоронить в тайге со всеми воинскими почестями, как достойного бойца. Все должны знать, что храбрость, показанная в бою, никогда не пропадет за Соловьевым, даже тогда, когда человека уже не будет в живых.

Послав за убитым, Иван задумался и решил не трогаться с места. Главное теперь — не торопиться с выходом в тайгу, нужно дать красноармейцам время порыскать по Черному Июсу, там они непременно нападут на след, ведущий в сторону степи, его оставили люди Соловьева, направляясь в Думу. Но они не пойдут по нему, а будут искать другой след, тот, что ведет в тайгу, и когда его не окажется, красноармейцы кинутся в лесистые холмы по левобережью Черного Июса. Вот тогда-то и нырнет банда за спиною у красноармейцев на правый берег реки, и уйдет к Азырхае по старому своему следу. Это случится ночью, под надежным покровом спасительной темноты.

Иван, разглядывая обкусанные ногти, обдумывал детали плана. На этот раз он верил в успех. Вдруг вплотную к нему подъехал красный от мороза Сашка, дернул за повод, укрощая свою ленивую лошадку с отвислым брюхом и длинною шеей. Сашка был не на шутку взволнован — пропала невеста. До того как банда напоролась, словно на пику, на засаду, Марейка ехала на одном коне с Миргеном. Ее видели живой и здоровой уже после перестрелки: как клещ, вцепившись в Миргена, она зычно покрикивала на коня, совсем не думая о близкой опасности. Понимала ли она вообще, что ее могут убить? Наверное, не понимала, потому что на лице ее не было страха — это, случайно взглянув на нее, заметил сам Иван.

— Но где же Марейка? — облизнув запекшиеся губы, недоуменно спросил Сашка.

Иван не сразу понял, о чем спрашивает Сашка, а когда понял, помрачнел и сказал:

— Твоя невеста — ты и ищи.

— Где искать-то? И Миргена нет…

— Где хочешь.

Сашка недовольно шмыгнул носом. Видно, не ожидал резкого ответа от близкого родственника и обиделся всерьез. Искать Марейку он не стал, боясь отстать от банды. Рассудил, что невеста никуда не денется, этот беспричинно посмеивающийся усатый хакас должен знать дорогу в тайгу.

Но день загустел сумраком и минул, а Марейка с Миргеном так и не присоединились к банде. Протрезвевший Сашка заозирался, не на шутку обеспокоился, принялся на чем свет клясть себя за то, что поехал с соловьевцами. Нужно было как прежде работать в волисполкоме, ему было там тепло и сытно — чего еще надо по нынешним трудным временам!

Ночью, продравшись напрямик через таежную чащу, прибыли к избушке Иваницкого. И здесь, вопреки Сашкиным надеждам, Марейки не оказалось. Сашка долго бродил как неприкаянный, спотыкаясь во тьме, по уставленной балаганами поляне, жадно вслушиваясь в сдержанный говор отходящих ко сну людей. А затем пошел к Насте, вызвал ее на крыльцо:

— Как быть?

— Не знаю, — сказала Настя, недовольная Сашкиным поздним приходом. У нее были свои заботы, которые не шли ни в какое сравнение с загадочным исчезновением племянницы. Ее саму чуть не ухлопали тогда, в той короткой схватке.

— Она же ваша родня, вы должны ее найти! — категорически настаивал Сашка.

— Отстань!

Настя смотрела на Сашку неприязненно. Чего человеку надо, когда все в жизни полетело кувырком! Марейку ведь никто не загонял в банду, сама пошла, так чего же хочет Сашка?

— Марейку хочу.

— Найдется Марейка!

— А если нет? Если ее схватили красные?

— Как схватили, так и отпустят.

— Скажи Ивану Николаевичу…

— Ничего не скажу.

Она раздраженно хлопнула дверью, и Сашка остался на крыльце один. Ему сделалось тоскливо, нестерпимо захотелось плакать. Когда в Шарыповой его лупили мужики, он не плакал, а тут слезы защекотали глаза.