Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Под Чебаками? — расхохотался Дышлаков. — Так разве то встреча! Война кровь пьет!

— Ух, и прыток же ты, Дышлаков.

Партизан недовольно покрутил рыхлым носом, что-то быстро соображая, затем с жесткостью сказал:

— Супротивников стрелять надоть, определенно! А ты кого пожалел? Автамона, заядлого врага мирового пролетариату!

Дмитрию не хотелось ругаться, поэтому он спокойно предупредил Дышлакова:

— Давай по-хорошему. Зачем приехал?

— Мое дело. Может, хочу выяснить боевую обстановочку.

— Что ж, попробуем выяснить, — с подчеркнутой серьезностью ответил Дмитрий.

Дышлаков вдруг потупился и заговорил ровным, не очень грозным голосом. Оказывается, он мог говорить и так вот. Таким он был для Дмитрия не только терпим, но и в какой-то степени симпатичен. По крайней мере, с таким можно было договориться — в это верил комбат.

Дышлаков рассказал, что знакомый ему охотник из Думы приметил в кедровой тайге, что за Божьим озером, нескольких подозрительных неизвестных, а были они все на конях и с нарезным оружием. Охотник притих в кустах и ничем не обнаружил себя. Кто они есть, трудно сказать, но из разговора вроде бы следовало, что не нашего поля ягода. Благородные, из городских, да и русские сплошь, а у Ваньки Кулика одни хакасы.

Он еще несколько понизил голос, словно их здесь мог кто-то услышать:

— Нам нужна помощь. Двигайся в Думу всем отрядом.

Дмитрий встал из-за стола и, неся перед собою кружку, пошел к хозяйке за чаем. Когда он вернулся, Дышлаков задумчиво смотрел в окно на заснеженную улицу. Отхлебнув несколько обжигающих глотков, Дмитрий поставил на стол и сказал:

— Я обмарокую.

Дышлаков оторвался от окна и повернулся к Дмитрию:

— Время не терпит, Горохов.

В этом он был прав. Чтобы не упустить неизвестных, нужно действовать решительно. Одними рассуждениями, однако, делу не поможешь.

— Бери взвод, Дышлаков. Попытайтесь хорошенько прощупать тайгу за Божьим озером.

Дышлаков не очень обрадовался такой подмоге. Он, очевидно, ожидал от комбата большего. И видя, что один взвод явно не устраивает партизана, Дмитрий успокаивающе проговорил:

— У тебя есть отряд самообороны.

— Ты отряда не касайся! Определенно.

— Ну вот так. И если завяжете бой, шлите спешного гонца. Подкрепим.

Делать было нечего — Дышлаков помялся и в конце концов согласился. И тут же попросил комбата вплотную заняться Автамоном: знает тот, где скрывается Соловьев.

Дышлаков, кривя рот, говорил еще что-то, но Дмитрий не слышал его. Дмитрий вспомнил первую встречу с Татьяной, когда, гордо откинув золотистую голову назад, раскрасневшаяся, задорная, она смеялась. Нет, Татьяна никогда не станет обманывать его. Между нею и Соловьевым не может быть ничего серьезного.

Дышлаков сунул комбату широкую ладонь:

— Бывайтя.

Взвод выступил на Божье озеро ночью, чтобы скрыть свой уход от посторонних и, стало быть, оградить операцию от нежелательных случайностей. В пути никто не курил, никто не обмолвился громким словом. Рядом с командиром взвода ехал Дышлаков, довольный тем, что Горохов наконец-то прислушался к нему и поддержал его предложение.

«И в армии не все хвастуны да выскочки», — примиряясь с комбатом, подумывал он.

Утром, когда, как из огромного решета, с неба сыпала звонкая снежная крупа, в станичную кузницу, где в это время ковали армейских коней, влетел весь растрепанный, запыхавшийся Гаврила. Стараясь поскорее отдышаться, он жадно хватал воздух и наговаривал при этом:

— Вот и опять, понимаешь… Вот и опять…

Предчувствуя беду, Дмитрий резким движением отложил кузнечные щипцы, которыми только что ворошил в горне дышащие жаром угли, и подскочил к председателю:

— Ну чего? Давай по существу вопроса!

— Воровство, понимаешь! Мельницу обокрали, товарищ комбат. Десять мешков муки…

— А мельник?

— Что он? Его связали, понимаешь… и в ларь…

Дмитрий не стал ни о чем более расспрашивать председателя. О том, как и когда это произошло и кто устроил налет, он узнает на месте. Главное сейчас — побыстрее попасть на мельницу, обнаружить хоть какой-то след. Нельзя терять ни минуты, потому что след может исчезнуть в ненастье.

— Соловьев, — вслух подумал он, прыгая на своего дончака.

Вскоре батальонный горнист протрубил в верхнем краю тревогу. Красноармейцы, услышав боевой зов трубы, торопливо седлали коней и наметом мчались на окраину Озерной, в открытое поле, полого уходящее к реке, и здесь, вздымая снег, строились в колонну по трое. Затем колонна тронулась с места, вытянулась, нырнула в повисшую над рекою хмарь и растворилась в ней.

Тем временем Дмитрий в мельничном дворе говорил с очумевшим мельником. Тот таращил округлившиеся глаза и пытался все объяснить комбату, но это у него никак не получалось: язык не хотел слушаться, какая-то неестественная зевота то и дело сводила челюсти.

И все-таки Дмитрий понял, что забрали муку вооруженные бандиты и случилось это уже под утро. Сколько было налетчиков, мельник точно не знал, так как наружу он совсем не выглядывал, а к нему ворвались двое хакасов, они и бросили его в ларь сразу, а уж потом насыпали в мешки муку и выносили во двор. Нужно думать, что бандитов было немало.

Присыпанный белым снегом, но все еще приметный след колес начинался у мельничного крыльца и вел по типчаковой степи вверх по Белому Июсу. По всей вероятности, здесь проехала не одна телега — пожухлая трава была сильно примята широкими полосами.

Бандиты сперва не ловчили: след не петлял, а вел прямо на чебаковскую дорогу. Значит, сил у них было достаточно, чтобы отстоять наворованное, если вдруг встретился бы им красноармейский дозор. В одном месте бандиты остановились, здесь был сильно вытоптан снег, похоже, что перепрягали коней. А далее, на каменистом косогоре, след было трудно различить, потому что снега в этом месте не осталось, он был снесен не стихавшими над степью ветрами.

А когда красноармейцы отъехали от мельницы примерно версты на две, след вдруг раздвоился: одна из подвод отвернула в заросший таволгой ложок. Нескольких бойцов во главе с командиром взвода Дмитрий послал в этом направлении, а сам с оставшимися людьми продолжал путь по берегу. Он рассчитывал настичь бандитов еще в степи. До тайги отсюда им было далеко, ближайший улус — за десяток верст, да и там не просто спрятать подводу с мукой среди бела дня.

Но бандиты оказались хитрее, чем думал Дмитрий. Трижды ткнувшись в протоку Белого Июса, будто перебредая ее, тележный след уходил в степь, к укатанной проселочной дороге и вот уже соединился с нею. На распутывание этой уловки ушло какое-то время, на что, очевидно, и рассчитывали соловьевцы. Теперь Дмитрий уже нисколько не сомневался: это дело рук атамана Соловьева. Дорога шла в облюбованный бандой чебаковский угол.