Кевин Барри - Ночной паром в Танжер

Ветер снаружи задувал крепче – как чувствовал, блин, драматическое настроение.

Ветер болтал городскими огнями.

На черной шкуре реки они ходили взад-вперед с медленной одурманенной скоростью.

В «Иуде Искариоте» сидели и совещались два старых друга. Беда особого тембра – Нельсон Лавин ее различал с полувзгляда.

Джимми Эрлс подтащил на цыпочках свою тушу к стойке и трепетом ресниц призвал Нельсона пошушукаться.

Смотришь?

Ну дык.

Там уже дым из ушей, Нельсон.

Были какие-то проблемы?

В Берхэвене. Все знают.

Из-за беур? [31] Beore – красивая девушка ( ирл .).

Еще какой. Справедливости ради. Все сурово.

Это были легендарные люди. Это были непростые времена. Они жили в момент опасной роскоши. Они были скользкие, ядовитые. Они носили охренительные туфли. Нельсон на пару с Джимми Эрлсом осторожно следил за столкновением. Пока что оно оставалось улыбчивым и вкрадчивым. Соперники были далеко не дураки. Зачем им встречаться именно здесь, именно сейчас? Может, это должны видеть и потом пересказывать.

Чарли Редмонд доверительно придвинулся. Он говорил серьезно, и Морис придвинулся сам и прислушался. Теперь он взял стакан водки Чарли и отпил.

Нельсон Лавин и Джимми Эрлс, со страхом и предвкушением вперемешку, исподтишка следили с трибун.

Как у них сейчас в общем, что думаешь?

Не очень, сказал Нельсон. В прошлом году они потеряли на юге катер.

Проблемы на личном фронте – последнее, чего не хватало.

Нельсон знал, какая у этих двоих долгая история. Баррак-стрит в восьмидесятые. Паб под названием «Три единицы». Такая работа, когда нужны глаза на затылке. Чарли и Мосс за задним столиком чуть подвыпившие. Их дурь – за крестом на стене мертвецкой через дорогу. Сбывали товар ребята помоложе. Нельсон подал Элвину Хэю «Драмбуи» и сказал: друг, возьми себя в руки. Жизнь там или смерть, а каждый день – свои заботы, и ничего ты им поперек не скажешь.

Против системы не попрешь, Элвин, сказал Нельсон.

Не прошвырнуться ли мимо их столика? Не навострить ли там уши? Они тесно сдвинулись и оживленно говорили. Джимми Эрлс держался барной стойки, чувствуя беспокойство Нельсона, – Джимми считал себя Скалой в рискованных обстоятельствах. А еще благодаря своей телесной конституции умел подкрепить слова делами. Джимми успел прихватить еще полпинты «Бимиша» – по его многолетнему убеждению, пинтовые стаканы – для быдла. Когда пена на черном стауте осела, Джимми достал из-за пазухи бутылочку машинного масла «Три в одном» и добавил в стакан пять капель – он считал.

Шокирующая привычка, сказал Нельсон, как говорил каждую ночь.

Только на смазке мои легкие еще и бегают, ответил Джимми Эрлс.

Теперь Нельсон отважно выскользнул из-под стойки и прошелся по шибину. Забрал стакан здесь, стакан там. Аккуратно прошмыгнул за столиком Хирна-Редмонда – в Россию вторгались без таких предосторожностей, с какими иными ночами Нельсону Лавину приходится ходить по собственному долбаному кабаку. Он ненадолго прислушался к их тихому серьезному разговору.

Печенка с картошкой помогает от похмелья, Морис? спросил Чарли Редмонд.

Нет, если ешь в «Аптаун Гриль», Чарли.

«Аптаун», сказал Чарли. Королевское место.

Господи, подумал Нельсон, вот люди. Пока он бочком обходил столик с другой стороны, поймал взгляд Мориса и одним движением губ справился, не налить ли.

Я пока нормально, Нельсон. Ночь еще в зародыше.

Они продолжали говорить; Нельсон вернулся к стойке и исполнил ловкое и приятное па, чтобы пробраться назад под люк.

Ну? спросил Джимми Эрлс.

Говорят про печенку с картошкой в «Аптаун Гриле».

Лучше в городе нет, сказал Джимми Эрлс и, глотнув стаут, скривился.

По-моему, они себя накручивают, сказал Нельсон.

Снаружи стоически, как старые коровы, шли последние редкие такси. Водители в теплой и красивой желтизне машин выглядели сиротливо. Полицейские машины без интереса медленно кружили по городу. Гарда отлично знала про «Иуду Искариота» и негласно одобряла – это была система сдерживания.

Нельсон обвел тряпкой каждый узел и загогулину древесины на барной стойке. Поглядывал на важный столик и спрашивал себя, когда стоит прошвырнуться мимо еще разок. Или, может, заслать Джимми Эрлса?

Джимми Эрлс среагировал на команду ретиво, как щенок на палку, и направился в уборную. Прошел у столика невидимым – у него сто сорок килограммов веса могли начисто пропасть в помещении такого размера и даже меньше.

Проходя мимо, он услышал:

Как это случилось, Чарли? Ты ей что-то наговорил?

Момент близился. Можно и вообще из толкана не выходить, думал Джимми, постою тут со своим младшим в руках. Раз уж что-то назревает. Он постоял, повздыхал, пересчитал капли, падавшие на кафель писсуара. С червяком в руках, думал он. От червяков-то половина бед в этом месте и есть.

Нельсон взвесил под стойкой дубинку из боярышника. Совсем недавно в заведении проливалась кровь, что повлекло серьезный разговор с суперинтендантом в брайдвелском участке и закрытие на месяц – целый месяц Нельсон Лавин просидел дома сам-один, смотрел в пять утра «Судью Джуди». За стойку возвратился своим потрясающим манером Джимми Эрлс. Раздался хриплый и мягкий голос сводника.

Готовятся, сказал он. Сейчас что-то будет.

На раскрасневшемся лице Джимми читалось: «Шоу начинается». Что-то в воздухе изменилось. По залу, как сквозняком, повеяло информацией. Крепко, как вонь горящих волос. Винни Кио глянул через плечо с патологическим беспокойством. Сильвия положила руку на ладонь Риты: не смотри.

Но каким-то образом все глаза оказались прикованы к столику ровно в тот момент, когда Морис Хирн взял стакан и плеснул его содержимое в лицо Чарли Редмонду. Так и сидел с улыбкой, поставив стакан обратно, а Чарли даже не моргнул. Оставался совершенно неподвижным и не утирался. Водка так и стекала по щекам и капала с бесстрастного выражения на стол.

Теперь Морис говорил со старым другом быстро, прямо – без улыбки и без неулыбки – а выражение лица Чарли оставалось ровным и спокойным. Джимми Эрлс потянулся за своим пальто на крючке под стойкой, но тут же вернул на место – эта ночь может войти в легенды.

Нельсон возил тряпкой по древесине и волокну. Его десны раздухарились. Поверх движения тряпки он следил, как Морис целил через стол новые слова, а Чарли Редмонд никак на них не реагировал. Что там звучало, только обвинения – или какая-то жалоба, излияние долгой тоски? Невозможно предсказать, как все повернется, когда всему виной женщина. Нельсон не сомневался, что в прошлом они оба убивали. Джимми Эрлс с наслаждением выдохнул, чтобы посмаковать неприятности в воздухе еще до того, как они начались и кончились, – «я был там в ту самую ночь».