Джилл Симс - Почему маму всё достало [litres]

– Я об этом и НЕ ДУМАЛ, я НЕ ТАКОЙ человек, – в ярости сказал Саймон. – Я всегда беспокоился о тебе. Я думал, тебе нужна эмоциональная поддержка, а не практическая помощь.

– А тебе никогда не приходило в голову, что когда помогаешь материально, тем самым и эмоционально поддерживаешь? – поинтересовалась я. – Я не особо НУЖДАЛАСЬ в твоей эмоциональной поддержке. Я В ПОРЯДКЕ.

– Вижу, – ответил Саймон. – Видно, как оно в порядке. В идеальном порядке. У тебя здорово получается не быть сукой после того, как я целый день таскался с твоими детьми по магазинам.

– Я не сука, просто констатирую факты. ОНИ И ТВОИ ДЕТИ ТОЖЕ! Завтра им в школу, а ты купил форму в самый последний момент, а мне ее еще стирать, гладить и делать нашивки. Ты всегда все бросал на полпути, Саймон, а я должна была бежать рядом и доделывать все за тебя. Блядь, Саймон, мы развелись! РАЗВЕЛИСЬ! Окончательно и бесповоротно! И тем не менее я все еще тащу на себе весь этот груз, никакого признания, никакой благодарности ЗА ВСЕ, ЧТО Я ДЕЛАЮ ДЛЯ СЕМЬИ, а ты тут ходишь с таким видом, как будто тебе медаль надо дать за то, что ты слез с дивана и сделал хоть что-то. Да пошел ты!

– Сама иди! Что ты от меня хочешь? Я стараюсь помочь, я стараюсь быть полезным – но нет, ты всегда недовольна. А сейчас, может, заведешь свою волынку о засилье патриархата, как Джейн, от нее только это и слышишь.

– Может, и заведу, потому что у меня еще вся ночь впереди, я буду сидеть и ждать, пока вещи постираются, потом высохнут, потом буду их гладить и делать нашивки, ведь у тебя за все лето не нашлось другого времени. Ты же всегда хотел, чтобы все было по-твоему, Саймон. Так вот, такого больше не будет. У меня теперь своя жизнь. И потом, почему бы Джейн не клеймить патриархат, если ей так хочется, ее поколение не будет совершать ошибки нашего, нам-то твердили, что стоит только захотеть – и у нас «все будет», а на самом деле не договаривали, что, чтобы было все, НАДО ДЕЛАТЬ ВСЕ, А ЭТО НЕ ОДНО И ТО ЖЕ.

– Боже, да успокойся ты! Что ты так завелась?

– Я завелась? ЗАВЕЛАСЬ? Да знаешь ли ты, что за все годы нашего брака мы никогда не ездили в отпуск туда, куда я хотела, и за все эти годы ты ни разу не купил сливочное масло?

– А масло тут причем? – взбеленился Саймон.

– При том, что это так символично ! Ты заглядывал в холодильник и говорил: «А масла нет?» – и ждал, что как по волшебству там появится масло, вместо того чтобы просто пойти в магазин и купить пачку.

– Что-то не помню, чтобы я так говорил.

– Говорил, каждый раз. И не только про масло. Еще и про йогурт!

– То есть ты хочешь сказать, что мы бы по-прежнему жили вместе, если бы я покупал больше молочных продуктов, а ты выбирала, куда ездить в отпуск?

– Нет, – вздохнула я. – Дело-то не в этом.

Когда он ушел, я стала загружать в стирку бесчисленные белые рубашки, перепроверяя, сняла ли я все картонные ярлычки из мыслимых и немыслимых мест, потому что производители любят засунуть в какую-нибудь складку очередную бумажную этикетку, а зачем они это делают – непонятно, но если ты не заметишь этот кусочек картонки и постираешь вместе с ним, то он мелкими частями намертво осядет на всех вещах и на внутренностях машинки – и тут я засомневалась, а не слишком ли резкой я была с Саймоном – он ведь сделал то, что я просила, и даже купил рубашки, которые не надо гладить, а его жалобы на то, через сколько магазинов его протащили дети, только чтобы найти что-то отвечающее стандартам и вкусам современной молодежи, действительно свидетельствуют о тяжелом для него испытании. Я подумала было отправить ему сообщение «спасибо», чтобы как-то загладить вину, но потом увидела следы блесток в сушилке, и они напомнили мне о восхитительном фестивальном уикенде и том, сколько всего я пропустила за все годы брака, так что окончательный вердикт был: «Да пошел он!»

Телефон пискнул, пришло сообщение от Саймона.

Прости, что никогда не покупал масло. Хочешь, встретимся как-нибудь без детей и поговорим? Может, за бранчем? Я позабочусь, чтобы масла было достаточно.

Может, нам стоит встретиться за бранчем. Иногда он бывает довольно милым, когда не врубает придурка, да и неплохо было бы остаться друзьями – неплохо для нас, хорошо для детей. Мы могли бы стать теми uber-цивилизованными парами, которые даже в разводе ездят в отпуск все вместе со своими новыми партнерами. А может, и нет. Как-то странно. И потом, Саймон терпеть не может бранчи (там же Люди), так что сам факт выхода на Люди во время бранча будет для него адским испытанием.

Моя страстная речь для Джейн о важности этого учебного года, о серьезности выпускных экзаменов следующим летом была тщетной – она меня не слышала. Я умоляла ее быть более внимательной и больше стараться на уроках, работать как можно усерднее и т. д. и т. п., но она просто отмахивалась, пожимала плечами и отвечала «расслабься». Что тут скажешь? Я сама вместо подготовки к выпускным экзаменам тусовалась в клубах.

Тем временем есть хорошие вести с работы: народ в офисе пришел к коллективному заключению, что мой траур официально закончился, и поэтому стали относиться ко мне как обычно, без сочувственных поглаживаний по руке и скорбно склоненных голов, так что я могу продолжать работать как раньше, и никто теперь не будет заглядывать каждые пять минут в мой кабинет, на цыпочках заносить чай и говорить: «Если тебе что-нибудь потребуется, дай знать». Конечно, есть и обратная сторона медали: Дебби прекратила снабжать меня шоколадками и теперь этой привилегией пользуется Майк из отдела отгрузок, у которого жена сбежала с актером – двойником Элвиса, работавшим в какой-то забегаловке. Для меня это звучало абсурдно, и я не могла понять, сочувствовать ему или нет, но когда увидела, что Майк без зазрения совести умял все шоколадки, что Дебби ему принесла, то поняла, почему от него, этого эгоистичного ублюдка, ушла жена, так что никакого сочувствия и уж тем более кокосовых шоколадок он не заслуживал.

Однако было большим облегчением видеть, что мои коллеги вернулись к своему привычному ворчанию о моем ПМС вместо их испуганных взглядов и неловких вопросов «все ли со мной в порядке», когда я критиковала или ругала этих никчемных олухов. Понятно, что я не обзываю их никчемными олухами в лицо – с тех пор как кто-то пожаловался Габриэле (я объяснила ей, что это просто производственный жаргон, но она запретила использовать подобные выражения в офисе, потому что они оскорбляют чувства некоторых особенно впечатлительных работников). Мое предложение, чтобы эти чувствительные особы сперва делали свою работу как надо, и тогда потребность в таких выражениях отпала бы сама собой, не нашло отклика у Габриэлы. Так что теперь мне приходится быть более пассивно-агрессивной в своем подходе к людям и не ставить под сомнение их интеллект, компетентность, происхождение, и поэтому я стала понимать тех, кто звонит на передачу Джереми Вайну и жалуется, что «с этой политической корректностью можно чокнуться!» Отчасти я подозреваю, что: а) Габриэла принадлежит к тем, кто считает, что леди не пристало сквернословить, и потому пошла она на хуй, и б) людям, которые жаловались на мой нагоняй за некомпетентность, в действительности трудно с тем, что их босс – женщина, которая гораздо лучше их знает, что они должны и могут делать, так что, может, это и звучит осуждающе, тем не менее делайте выводы сами…