Тара Конклин - Последний романтик [litres]

Рене с облегчением рассмеялась. Джонатан был прав: род Скиннеров будет продолжен.

Но сейчас, сидя в непривычной тишине пустого кафе напротив мужа своей умершей пациентки, Рене с глубоким ужасом осознала: у Джо никогда не будет детей. Рене снова ощутила потерю, потерю не Джо, ее брата, но возможности. Потерю будущего.

Она все еще не ответила на вопрос Карла. Ей было сорок два. И без преувеличения можно было бы сказать, что у них с Джонатаном было все, о чем они мечтали.

– Нет, я никогда не хотела детей, – наконец ответила Рене. – По-настоящему – никогда.

Карл поерзал на стуле, поднял стаканчик, но пить не стал.

– Ну, Мелани хотела, чтобы я отдал вам яйцеклетки. Она так сказала. Она сказала, что хочет передать их вам. У нее нет сестер. А друзья – трудно сохранить дружбу, если ты все время в больнице. Она восхищалась вами, доктор Рене. И думала о вас.

У Карла зазвонил телефон.

– О черт, – сказал он. – Я опаздываю на работу. Ночная смена. Доктор Рене, вы подумайте, ладно? Вы и этот ваш приятель. Дети. У меня их не будет, теперь, когда Мелани нет, но она была бы рада, что какая-то ее частичка бегает по детской площадке. Или учится играть на скрипке, или станет врачом или еще кем-то. И я тоже был бы рад. Я не буду вас беспокоить. Мы можем заключить любое официальное соглашение, какое вы захотите. Ладно, мне пора. Подумайте об этом, доктор Рене. Просто подумайте.

Карл вышел из кафе, но Рене оставалась там еще какое-то время. Может, двадцать минут, может, час. Она держала свой стаканчик в руках, пока кофе совсем не остыл.

Рене никому не сказала о яйцеклетках. Она убрала знание об их существовании в то место, куда убирала все то, о чем не хотела думать. Человек из машины. Луна Эрнандес. Кольцо. Те синяки на тонкой, прозрачной коже руки Джо. Ночь на балконе во время вечеринки. И яйцеклетки Мелани Джейкобс оставались лежать замороженными в подвале лаборатории Нью-Йоркской Пресвитерианской больницы, пока, четырнадцатью этажами выше, Рене занималась своей работой. Она пересаживала легкие и почки от мертвых живым, учила студентов и практикантов. Ее пациенты были молодыми и старыми, серьезными и беззаботными, но все они были невыразимо признательны и благодарны за то, что она и ее команда подарила им. Время.

Я была на работе, когда Кэролайн позвонила мне и пригласила пообедать. Через два дня начиналась экологическая конференция по Парижскому соглашению, и я проводила в офисе много времени, готовя выступление Гомера, перечитывая нужные статьи. По вечерам я работала над новым проектом, « Поэмой Любви» , о мужчине и женщине, живущих в жаркой стране, у них было много различий в происхождении и в ожиданиях, но они открыли друг в друге что-то редкое.

Моя помощница, Ханна, сообщила мне о звонке.

– Какая-то Кэролайн, – сказала она. – Я не разобрала фамилию.

Подумав, я спросила:

– Мастерс? – Имея в виду одну из наших основных жертвователей, наследницу судовладельцев, которая, к счастью, волновалась о сохранении океана. Ей было пятьдесят пять, а выглядела она на тридцать, как и полагалось наследнице.

– Нет, – ответила Ханна.

Я подумала обо всех других знакомых Кэролайн.

– Даффи? – спросила я.

– Да! Кажется, так. Даффи.

– Хм.

Красная лампочка продолжала мигать. Кэролайн ждала на линии.

– Кто это – Кэролайн Даффи? – спросила Ханна.

– Это моя сестра.

– Сестра? Но я думала, ее зовут Рашель.

– Рене. Рене одна моя сестра. Кэролайн – другая.

– О, две сестры! Это прямо куча сестер! Повезло вам! А у меня только брат, он младше меня и просто придурок.

Я лично приняла Ханну на работу, но иногда глубоко сожалела об этом.

– Да, очень повезло, – сказала я. – А теперь, пожалуйста, соедини меня с ней.

И, впервые за без малого пять лет, я услышала голос Кэролайн.

– Фиона, – сказала она без всяких вступлений. – Я бы хотела повидаться. Давай пообедаем, и Рене тоже придет.

– О, – ответила я. – Когда?

– Может, ох, ну я не знаю… Завтра?

Завтра на одиннадцать у меня была назначена одна встреча, а на час дня – другая, и она должна была быть долгой. Раздумывая, я расслышала в трубке дыхание Кэролайн, тихий вдох-выдох легких моей сестры.

– Конечно, – сказала я. – Где?

Мы встретились в центре города, в итальянском ресторанчике, о котором никто из нас раньше не знал. В пятницу днем он был заполнен наполовину, на столах стояли пластиковые цветы, лысеющий официант скучал в дальнем конце зала и бренчал сдачей в кармане. В такие рестораны ходят заблудившиеся туристы или любовники, ищущие уединения.

Я отменила все свои встречи. Мы просидели три часа и выпили две бутылки вина.

Кэролайн рассказала нам, что уходит от Натана – по сути, уже ушла, хотя они оба продолжали жить в доме в Хэмдене. Он искал другое жилье, на это нужно время. Они все сказали детям, которые, естественно, были расстроены, но справлялись, по словам Кэролайн, так хорошо, как могли. Им пригласили психолога и известили об этом школу и родителей их ближайших друзей.

– Но почему? – спросила я Кэролайн.

Со стола уже убрали; мы ждали десерты, тирамису и мороженое. Брак Кэролайн всегда казался незыблемым, необратимым, как законы физики. Пока смерть не разлучит нас. И жили они долго и счастливо.

– Ничего такого не произошло , – объяснила она. – В смысле, ничего драматического. Никаких романов. Ни наркотиков, ни порно, ничего в таком роде. Просто я не смогла стать тем, кем хотела. Я даже не смогла понять, кем я хотела быть. С Натаном я могла быть только той же самой Кэролайн.

Она отхлебнула глоток вина, покачала головой и махнула рукой, обозначая конец этого разговора.

– Слушайте, вы не поверите, но вчера я видела женщину, похожую на Луну Эрнандес. На станции поезда, как раз, когда он подъезжал. Я была в другом вагоне и хотела пойти найти ее, но я ненавижу переходить из вагона в вагон на ходу. – Кэролайн сделала паузу. – Мне так жаль, что мы не нашли ее, – закончила она.

– Мне тоже, – сказала я.

Рене закатила глаза.

– Не делай так, – сказала ей Кэролайн.

Рене немедленно сделала это снова.

– Я знаю, это глупо, – продолжила Кэролайн, переключая внимание только на меня. – Но… Я много думаю о Луне. Я завела эту штуку, «Фейсбук». У вас есть? Там так легко найти кого угодно. Я искала ее, но, может, она поменяла фамилию. А может, ее пока там нет.

– Я тоже думаю о Луне, – сказала я.

Я подумала, не рассказать ли сестрам о своих прогулках, списках, вере в то, что Джо ведет меня, что я однажды смогу его увидеть. Это было как раз подходящее время и место для разговора о подобных вещах. Мы наконец снова оказались вместе, укрытые как бы потусторонним покрывалом покоя, вина и приглушенного света. Если я не скажу им сейчас, я никогда не скажу. Но я остановила себя. Это казалось слишком незначительным, слишком личным. Очень эгоистичным. Конечно же, они тоже тоскуют по Джо. Конечно, они тоже его любили. Но разве я не любила его больше всех?