Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Она стала срывать оставшуюся бумагу – но вдруг заметила, что на ней что-то написано. Тогда он положила ее на пол и разгладила.

Моя любимая птичка.

Вот и вторая фигурка, в пару к твоей Лидди. Жених или даже муж. Я вложил в нее всю мою любовь к тебе. Она залог того, что мое сердце всегда будет с тобой.

Милая моя птичка, у нас появился единственный шанс, и поэтому я пишу тебе в огромной спешке. Скорее всего, наши планы обречены, но все равно надо что-то делать. «Не говори, что бой бессмыслен…» Если тебя после этого на всю жизнь прикуют на цепь, знай, что я люблю тебя и что твои брат с сестрой тоже любят тебя. Знай, Лидди, что мы очень любим тебя.

Я был очень болен несколько месяцев – это смешно, но я не могу жить без тебя. Лидди, умер мой отец; он оставил мне 80 фунтов. Его смерть, хотя я ужасно горюю по нему, можно сказать, спасла меня, потому что ко мне приехали с вестью о его кончине, нашли меня еле живого и отвезли в больницу… После этого обо мне заботился Далбитти; он вернулся из Европы; это лучший друг, о каком можно лишь мечтать.

Я написал картину, где изображена ты, как я и говорил. Лидди, дорогая, она была на Летней выставке и пользовалась большим успехом. Теперь мистер Галвестон говорит, что хочет приобрести ее для своей галереи, а это значит, что он заплатит мне 70 гиней. Картина называется «Соловей». На ней ты, моя Лидди.

Пожалуйста, извини, что я затронул финансовые вопросы в письме, где я клянусь тебе в любви, но у нас, как нам известно, необычная ситуация; теперь у меня есть в общей сложности 150 фунтов, а в придачу сердце, полное любви к тебе, как и в первый раз, когда я увидел тебя.

У меня готов план твоего побега, и он включает в себя наш брак, любимая. Но у нас есть только один шанс, и мы испытаем судьбу завтра. Дорогая моя Лидди, завтра все решится.

Ибо завтра утром (в четверг 10 сентября 1891 года) мисс Брайант будет вызвана из дома – ты это увидишь. Наши планы тщательно продуманы. Пожалуйста, жди у окна, пока не увидишь, что она ушла. Твой отец встречается завтра с твоим братом. Пертви вернулся в Англию по моей просьбе, сначала – чтобы доставить тебе это письмо, потом – чтобы отвлечь твоего отца. Ты подожди, пока не уедет отцовская карета.

В отсутствие твоего отца и мисс Брайант ты сможешь беспрепятственно выйти из дома в 10.30 утра. Я буду в полдень в церкви Святой Троицы на Мэрилебон. Там будут также Далбитти, Пертви и Мэри, если она успеет вернуться из поездки, которую придумала, чтобы в случае провала остаться вне подозрений. Я буду ждать внутри храма. У меня на руках документ. Наши имена вписаны там черными чернилами. Сейчас я вижу его перед собой, когда дрожащими руками пишу тебе эти строки. Пожалуйста, скажи, что ты придешь и что мы с тобой поженимся!

Я чувствую твой страх сейчас, когда ты держишь в руке деревянную фигурку, и понимаю, что тебе ужасно страшно. Будь храброй, дорогая моя Лидди, пожалуйста, прояви храбрость и приди в церковь. Я не могу забрать тебя сам, мы сошлись на том, что риск слишком велик. Приди в церковь Святой Троицы, и мы поженимся.

Приходи завтра – придешь? Как бы меня ни терзали сомнения – чертово перо, оно оставляет такие бледные линии, – я сильный, Лидди. Обещаю тебе, что я буду сильным как ДЕРЕВО и буду защищать тебя от житейских бурь. Я даю тебе сейчас это обещание на грядущий момент и на годы вперед. Будущее еще не написано; прошлое сожжено и кануло в небытие. Так и должно быть.

Навеки преданный тебе —

Лидди отбросила от себя это письмо. Ее била дрожь; поначалу она подумала, что от восторга, но потом поняла, что от неистовой ярости. Оттого что они выманивают ее из этой комнаты, где она наконец-то чувствовала себя комфортно, где о ней заботились, хоть и ограничили ее свободу. Отец даже позволил ей снова надевать платье.

Она порвала письмо на мелкие клочки и рассеяла их, словно снег, над огнем, потом ползала по полу при мерцавшем пламени и подбирала улетевшие, чтобы не осталось улик. Она не станет сердить мисс Брайант, не то что глупый Пертви или обманщица Мэри, лгавшая, что скучает без нее.

Остатки письма вспыхнули, словно динамит, и серыми хлопьями упали на решетку. Лидди заползла на кровать, где на матрасе до сих пор оставались вмятины от массивного отцовского тела, свернулась в клубок и думала, думала, слушая стук своего сердца. Конечно же, она никуда не пойдет. Иначе она предаст мисс Брайант, понимавшую ее испорченную натуру и пытавшуюся ей помочь.

Потрескивал огонь, и этот звук острым кинжалом вонзался в ее мозг. Лидди накрыла голову подушкой и запела единственную песню, которую смогла вспомнить; знакомые строчки несли с собой какое-то утешение.

– Друг мой… – Люшес Далбитти дернул Неда за рукав. – Знаешь, давай мы подождем внутри церкви, как ты и говорил? – Нед не слушал его. – Ведь ты написал ей, что будешь ждать внутри церкви. Она знает об этом. – И он с беспокойством взглянул на Мэрилебон-роуд, словно ожидая увидеть там четырех всадников из Апокалипсиса.

Нед выдернул руку и продолжал глядеть из-под массивного церковного портика на вход в Риджентс-парк и Йоркские ворота. Мэрилебон-роуд была забита кэбами, автобусами, телегами, всадниками; среди потока затесался даже автомобиль «Даймлер». Джентльмены в цилиндрах важно шли в сторону Сити, дети тянули за руки нянек. Недалеко от портика парень жарил фундук, и едкий запах долетал с ветерком даже до входа в храм.

– Я хочу увидеть ее как можно раньше, если она придет, – спокойно ответил Нед.

– Если придет… Хорнер… – пробормотал Далбитти, и на его добром лице появилась озабоченная улыбка. – Она уже опаздывает на час. Давай подождем внутри, а? Здесь холодно. Еще не хватало, чтобы ты снова заболел. Ведь ты знаешь, что я никудышная сиделка.

Он насильно отвел Неда в огромный пустой храм, и они, задрав голову, полюбовались великолепной зеленой с белым лепниной и высокими витражными окнами под высокими сводами. Далбитти ударил друга по плечу:

– Посмотри на лепнину, Нед, весьма недурна… – Далбитти не договорил, услыхав шум, и они оба оглянулись на дверь. – Ой, что это?

Но это был всего лишь воробей, летавший в портике.

Нед тяжело вздохнул и закрыл глаза, держась за край скамьи. Далбитти с тревогой покосился на него и сказал, успокаивая:

– Она не торопится, правда? Но наверняка придет…

– Милый мой Далбитти. – Нед сжал его руку. – Ты замечательный друг.

Далбитти лишь пожал плечами:

– Ты сделал бы для меня то же самое, мой дорогой. Я так рад, что могу тебе как-то помочь.