Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

– Прости, доченька, – прошептала она ей на ухо. – Я знаю, ты обиделась, что я не взяла тебя с собой на прошлой неделе. Но папа скоро приедет и увидится с вами. – Айла зарыдала еще сильнее, она содрогалась в руках матери. – В машине не было места, мне нужно было перевезти сюда много вещей. Папа приедет через две недели. Разве я не говорила вам об этом?

– Д-да, – всхлипнула Айла. Она застыла в руках матери, не обняла ее. – Но ты обещала в-в-взять меня домой! Я скучаю по папочке! Я хочу ув-в-видеть его. И Ясмин, и Славкуууу. Мне тут не нравится. Ма, почему я не могу вернуться домой хотя бы на один день? – Она встала на колени. – Ну, пожалуйста, мама! Пожалуйста! Пожаааалуйста!

В маленьком окошке виднелись начинавшиеся за садом поля. Стерня, оставшаяся после недавней жатвы, мерцала серебром при лунном свете. Джульет закрыла глаза.

– Папочке нужно разобраться с вещами в нашей квартире.

Айла пошевелила плечами и вдруг испуганно спросила:

– Почему он разбирается с вещами? Он хочет ее продать?

– Я… нет, доченька.

– Я буду послушной. Я просто посплю в уголочке в моей комнате. Тихо-тихо. Я не буду ему мешать.

Она уже немного успокоилась в руках Джульет, грызла большой палец и крутила прядь волос. Вид у нее был усталый.

– Завтра ты в первый раз пойдешь в новую школу, – сказала Джульет, стараясь покрепче прижать ее к себе. – Давай позвоним после школы папе и расскажем, как все прошло. А потом подумаем, какое печенье ты испечешь для него, чтобы угостить его в выходные. Помнишь, как ему понравилось шоколадное с изюмом, которое ты испекла на его день рождения?

Айла кивнула и тяжело, прерывисто вздохнула.

– Д-да. О’кей.

– Чем тебя угостить завтра в честь начала учебы? Мороженым? Купить тебе журнал?

– Все нормально, ма, – сказала Айла и слегка оттолкнула Джульет. В дверях мелькнула тень. Джульет вздрогнула, подняла глаза и увидела Би – в ее майке с портретом Кейт Буш, с растрепанной шевелюрой.

– Что с тобой, Айли?

– Моя милая Би, – обрадовалась Айла и зашлепала к сестре.

Би с нежностью похлопала ее по голове и вытерла ей глаза.

– Какое у тебя классное платье. Если хочешь, поспи со мной.

– Да, пожалуйста, Би, – тихим голоском ответила Айла.

– Замечательная идея, – одобрила Джульет. – Если ты не против, Би.

Но девочки уже ушли в комнату Би, словно мать ничего им не говорила. Джульет поглядела им вслед, потом собрала в кучу мокрое полотенце, грязную простынку и захватила разбитую кружку. Заглянула в комнату Би, где валялись старинные наряды из сундуков, зеленые и оранжевые книжки издательства Penguin, которые Би где-то нашла и поглощала одну за другой, и всякие любопытные вещицы, обнаруженные в доме: сине-белая миниатюрная фарфоровая кошечка, серебряная подставка для яиц, сине-зеленая бархатная шляпка с пришитым к ней пером сойки. У Би была древняя душа, которой нравились старинные вещи, догадалась Джульет. Кто пользовался теми вещами? Когда?

Би наклонилась над сестренкой, подоткнула ей одеяло, потом легла сама. В ее усталом смирении было что-то взрослое, и у Джульет сжалось сердце. Она кашлянула. Обе дочки настороженно повернулись к ней.

– Спокойной ночи, мои милые. – Спускаясь вниз, она услышала, как Айла пожаловалась, что не сможет уснуть.

Ласковый голос Би, казалось, плыл следом за Джульет:

– Нет, можешь. Делай как я… Представь себе, что ты вернулась в Лондон. Что идешь на Парламентский холм. Помнишь, как мы пускали там змеев с папой после дня рождения Санди? Вот и иди по той дорожке. Все выше и выше. Считай шаги. Каждый шаг. Закрой глаза. Ты увидишь кусты, детскую площадку справа и дорожку… иди по ней, вот так…

Тихий голос дочки отчетливо был слышен в пустом доме.

Через пару минут она залезла под одеяло, отчаянно надеясь уснуть: после поездки в Лондон на предыдущей неделе Джульет терзала бессонница. Через некоторое время наверху все стихло, в доме тоже, но Джульет так и лежала без сна, с тревожно бьющимся сердцем, судорожно стиснутыми зубами и не могла расслабиться. И так каждую ночь после возвращения из Лондона. В пять она встала со скрипучего дивана и тихонько спустилась вниз.

Солнце уже осветило верхушки деревьев за домом коралловым и жемчужным светом. Джульет сунула ноги в резиновые сапоги и открыла кухонную дверь. Ее окружила утренняя тишина. Она подошла к заброшенному сараю и после нескольких попыток со стоном дернула на себя покосившуюся дверь. Протянула руку мимо армии пауков, достала ржавые ножницы. Не понимая, откуда это знает, она потрясла почти пустой банкой из-под льняного масла и смазала лезвия. Взяла лопату с разболтанной ручкой и вышла в сад. Остановилась возле разросшихся кустов в Зарослях и подрезала ежевику, плющ, шиповник, вьюнок и жимолость. К шести тридцати она устала, но зато теперь свет солнца увидели другие растения – лаванда и какие-то красно-белые цветы, она решила, что это сальвия. Сальвия? А есть ли вообще такие цветы? Писала ли Грэнди что-нибудь о сальвии? Если нет, надо будет почитать про сальвию.

Вот это я хотя бы могу держать под контролем, неуверенно подумала она, опираясь на лопату, раскрасневшаяся, вспотевшая, уже уставшая. Зато она немного повеселела, и это оказалось лучше, чем лежать без сна в постели и грызть ногти. Она подумала об Эве – интересно, где он сейчас. Есть ли у него такой сад, как этот. Вспоминает ли он Соловьиный Дом. Вспоминает ли ее. Как бы ей пригодилась сейчас его помощь.

Когда Джульет внезапно решила в тот июльский день увезти из Лондона детей, хотя перед этим отменила заявку на фургон, она была вынуждена оставить большую часть вещей. Кое-что она захватила – столько, сколько уместилось в машине, но в дождливые недели лета и в начале золотой осени она поняла, что детские книжки и игрушки добавят дому немного уюта. Тем более что с 10 сентября, со среды, у девочек начнутся школьные занятия – у Би в Уолбрукской женской школе, у Айлы в начальной школе в Годстоу, а Санди пойдет в детский сад.

Так что она съездила в Лондон на день, оставив детей под присмотром миссис Бидл. А чтобы привезти как можно больше детских вещей, Джульет даже наняла большой вэн на единственном в Годстоу предприятии – бетонной площадке размером три на четыре за пекарней рядом с мусорными контейнерами.

В одиннадцать часов она приехала на Далси-стрит.

Как только ее ключ повернулся в замке и открылась входная дверь, Джульет заметила перемены в доме. Там пахло по-другому, да и сам воздух показался ей другим.

Медленно пройдя по коридору, Джульет нахмурилась, увидев детские кроссовки. Она не узнала их. На лестнице исчезли фотографии, остались лишь более темные пятна. На двери спальни Би детской рукой было написано прямо на краске: