Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Джульет протерла глаза – ей начинало казаться, что все это ей снится. Мелькнула мысль: Мэтт все переделал, готовясь к приезду детей. Он купил им новые кроссовки! Тут она зашла в комнату Айлы.

Вещи ее детей лежали в углу в открытых мусорных мешках. Приглядевшись, она поняла, что одежду просто вытряхнули из ящиков, не складывая. Игрушки были свалены в огромные полотняные сумки на молнии, Лего, Дупло и Плеймобил смешались с книжками «Леди Бёрд», ручками, карандашами, бумагой, красками и маскарадными костюмами. Такое впечатление, что в дом нагрянули грабители и покидали в мешки все, что лежало на полках. Одна дужка запасных очков Би отломилась и валялась среди флакончиков и коробок из ванной. Маленькая стопка первых детских вещей, которые Джульет хранила, не зная, что с ними делать, но рука не поднималась их выбросить (крошечные башмачки и вязаная распашонка – подарок матери Мэтта из Италии), была туго скомкана и засунута в пластиковый пакет. Джульет даже показалось, что она ощущала ярость особы, сделавшей это.

В комнате Санди стояли новенькая икейская кровать, задрапированная свисающими с потолка занавесями в стиле «бьюти», и комод с лестничной площадки, где лежала одежда другого мальчика. Игрушки Санди были свалены в углу и, словно пряча их от глаз нового жильца, накрыты его старым одеялом, которое родители Джульет когда-то прислали из Франции.

Так Джульет обнаружила, что Тесс с детьми перебралась к Мэтту из дома ее мужа.

– Ты сказала, что приедешь в четверг. – Мэтт стоял, вцепившись рукой в дверной косяк. Он приехал с работы после звонка Джульет. От гнева и удивления она почти лишилась дара речи.

Вся дрожа, Джульет сунула ему под нос телефон.

– В среду. Вот мое сообщение. Гляди. Гляди . Так – если бы я приехала завтра, всего этого барахла тут бы не было?

– Я хотел позвонить тебе сегодня. Объяснить. Да, я бы тут немного… прибрал. – Он сразу смутился, ходил за ней из комнаты в комнату, смотрел, как она складывала книги и игрушки в мешок для мусора. – Ей нужно было их срочно разместить.

– Ей? Я полагаю, что ты говоришь о Тесс, твоей любовнице? Той самой, с которой ты трахаешься восемь месяцев или больше, я точно не знаю? – сказала Джульет. – Ей хватило времени, чтобы заказать новую икейскую кроватку взамен кроватки нашего ребенка. Или это сделал ты? Но я не думаю, что у тебя было время, потому что на твоих собственных детей его так и не нашлось.

Мэтт ни разу не навещал детей после их отъезда. Он ездил к матери в Италию, а когда вернулся в конце августа, все время твердил, что «для их приезда в Лондон неподходящее время».

– Ты знаешь, что это Тесс. Не прикидывайся.

– Что ж, спасибо ей, что она все упаковала, а то я бы возилась несколько часов. Хотя мне странно – она покидала вещи и игрушки твоих детей словно хлам, а тебя это не волновало. – Теперь они стояли в их бывшей спальне. – Мои вещи меня не волнуют, но это… – Она поискала подходящее слово, держа в руке мешок. – Это так странно. Ужасно.

– Ее детям нужно чувствовать себя как дома, – заявил Мэтт. – Роберт выбросил ее на улицу, когда узнал.

– А как насчет моих детей, Мэтт? Твоих детей? Как я объясню им все это?

– Иди на фиг. Не тебе учить меня, что делать.

Джульет понимала это, с тех пор как она уехала, у нее выработалась мышечная память, она горбила плечи при мысли о Мэтте, о том, что она наделала, уехав; и это говорило ей, что она сделала ошибку. Но все не так. Совсем не так. Она слегка встряхнулась. Она перешла в комнату Айлы, держа маленькую шерстяную шапочку, в которой Би приехала домой из больницы. Дешевый ковер на лестничной площадке был вытерт до основы за годы, когда они стояли перед дверью Айлы и дверью ванной и болтали, кричали, уговаривали…

– Ты изменял мне.

– Слушай! – Он со смехом наклонился вперед. – Изменял я или нет – не имеет значения. Ты увезла моих детей, ничего мне не сказав. Ты чокнутая.

– Господи, – сказала Джульет, отбросила кончик конского хвоста, который жевала, и расхохоталась, сверкая глазами. – Мэтт. Знаешь что?

– Что?

– Ты совершеннейший идиот и козел. – Она видела, как на его лице расползалось удивление, словно вода на промокашке. – Меня тошнит от тебя. Ты второсортный чувак. И был таким всегда. Боже мой! Как хорошо, что мне больше не надо терпеть тебя рядом и чувствовать из-за этого себя дерьмом. Все эти годы, черт побери. – Она взяла одну из сумок. – Приезжай в последние выходные сентября и переночуй в доме, иначе я расскажу им, что ты сделал. – Она улыбнулась, и ей было плевать, если после ее слов он стал ее врагом. – Господи. Да. Ты полный идиот.

Она повернулась, взяла две сумки и пошла вниз.

– Слушай, я приеду на те выходные, – сказал он, когда она закончила нагружать кузов. – Я… я не мог приехать раньше. Но как ты посмотришь на то, если в те выходные мы встретимся где-нибудь на полпути и я возьму их на день? Как ты считаешь? Мы можем побывать в зоопарке в Уипснейде или еще… – Он потер лицо.

– Нормально. А в другой раз нам придется что-то придумать, как тебе привезти их домой, когда в их спальнях живут чужие дети. – Она в отчаянии засмеялась. – Айла общительная и дружит со всеми, но терпеть не может дочку Тесс. Она считает, что она грубая и нарочно громко пукает.

– Как там они? – неожиданно спросил Мэтт. – Как Би?

– У Би все о’кей. Недавно она даже сказала мне, что ей там нравится.

Мэтт мрачно кивнул.

– Вообще-то, ты с ней никогда толком не разговаривала, – заметил он.

Она с раздражением поморщилась:

– Я постоянно говорю с ней.

– Понятно. – Он удивленно поднял брови.

– Можешь ты мне сказать вот что – знаешь ли ты о ней что-то, что, на твой взгляд, следовало бы знать мне тоже?

– Не думаю, что я должен тебе это рассказывать, Джульет, правда. – Он похлопал по кузову фургона и отошел в сторону. – Ладно, скоро увидимся, пока, – крикнул он, когда машина тронулась с места.

Проезжая по узкой улице, Джульет увидела, как Зейна высунулась из окна с вытаращенными от удивления глазами. Она с трудом переборола себя, ей хотелось остановиться посреди дороги, подъехать к ее дому, просто чтобы обняться с ней, почувствовать, что ее кто-то искренне любит. Улыбнуться ей и сказать: «Ты представляешь, что он вытворяет?»

Она надеялась, что в Соловьином Доме станет уютнее, когда она привезет туда детские вещи, но, даже когда они рассеялись по комнатам, все равно они казались чужими, инородными – пластиковые куклы, Лего и Дупло сразу потерялись, маскарадные костюмы выглядели слишком грубыми. В таком старинном доме были бы уместными более качественные вещи, например, плетеная корзина, а не хилая икейская картонка. Там, дома – в Лондоне, у всех были такие же игрушки в их тесных квартирах. Там, в Лондоне, все и всё были одинаковыми.