Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

– О. Ну все это было чуточку странно. – Она помолчала и неуверенно добавила: – Я не хочу ныть…

– Пожалуйста. Ты можешь поплакать мне в жилетку. Я думаю, что ты имеешь на это право.

– Ну… – Джульет посмотрела на свои руки. – Мы приехали сюда в начале школьных каникул, не зная тут никого. Мы долго обустраивались, играли в настольные игры. Это было ужасно… – Она кашлянула. – Дети выпали из своей привычной среды. Они явно были… э-э… травмированы переездом и крахом нашего брака.

Она вспомнила, как Айла однажды отказалась есть на ланч макароны, убежала под проливным дождем в Заросли и кричала оттуда: «Я хочу, чтобы ты поняла, как я ненавижу тебя и что мне не нужны твои жуткие макароны!»

– Вообще, теперь все наши вещи здесь, а дом мы изучили внутри и снаружи, сад тоже. Так что все о’кей. Но – мне снились сны о том, как они слетают с катушек. И все время шел дождь. Знаешь, в моем детстве и дождей-то тут почти не было.

– Просто у тебя память избирательная. Я вот помню, как тут все время лили дожди. Это Англия. Атлантика рядом. Я помню, как вы с Эвом устраивали в доме невесть что, когда не могли выйти на улицу, а твоя бабушка не знала, чем вас занять.

– О!

– Память всегда обманчива, моя милая.

Она хмуро кивнула:

– Ох, вы правы. Я думала, что приеду в деревенскую идиллию, но, конечно, получилось все не так. Неплохо, в общем-то, но не так, как я мечтала. – Она грустно улыбнулась. – Кроме того, у нас маловато мебели, а сад превратился в настоящие джунгли. Пока что мы просто привыкали к Соловьиному. Детям было тяжеловато. Санди нормально приспособился, ему два года. Айла ужасно грустит. А Би… – Джульет понизила голос. – Мне кажется, Соловьиный – как раз то, что ей нужно. Но я знаю, что она не говорит мне многих вещей. Вообще, детям тут предстоит еще ко многому привыкнуть.

– К огромному количеству вещей. Я потрясен твоей храбростью, с которой ты справляешься с проблемами. Вот уж не ожидал – молодец!

Ах, как приятно быть искренней! Джульет улыбнулась в добрые глаза Фредерика и поставила локти на стол.

– Знаете, иногда я просыпаюсь утром, слышу шум дождя, понимаю, что надо прожить и чем-то заполнить еще один день, и удивляюсь всему, что я натворила.

– Твои дети что, не играют в игры?

– Не очень. Им нужен wi-fi, – Джульет пожала плечами, стыдясь за своих лондонских детей, которые скорее будут сидеть дома вместо того, чтобы бегать на улице, ловить бабочек, рвать цветы. – Вот я и говорю, если они привыкнут к здешней жизни… – Джульет оглянулась на звук голосов. Би болтала с каким-то незнакомым человеком в конце лавки. Слышался ее смех.

– Они обязательно привыкнут. Только нужно время.

– Да. Но мне хочется как-то заставить их понять одну вещь. Что я сделала это для них, не только для меня.

– Правда?

Она слегка задумалась.

– Я надеюсь на это. Я считала, что делала это ради них. Будучи матерью, ты постепенно перестаешь понимать, что лучше для них и что лучше для тебя. Начинает казаться, что это одно и то же.

– Не все матери так считают, Джульет.

– Что ж, пожалуй, я не образцовая мать. Но я чувствовала, что, вернувшись сюда, я сделаю так… все станет лучше. Вы наверняка меня поймете. Все дело в доме. Знаете? Я выхожу утром в сад с чашкой кофе, вижу бабочек и стрекоз над клумбами, вечерами слушаю пение птиц в кронах деревьев, и у меня оттаивает душа. Тут свободно дышится. Так что я поступила правильно. А дети нашли мои старые маскарадные костюмы, старые книжки; в солнечные дни они часами играют в саду. Они обосновались в Голубятне. – Джульет говорила и кивала сама себе, а Фредерик смотрел на нее. – Одно время я даже думала, что это с моей стороны эгоизм и проявление слабости. Я так испугалась, Фредерик. – Она помолчала. – Все переменилось, когда я решила приехать сюда. Но знаете что? Я чувствую себя так, словно я вернулась домой. И для детей, по-моему, это правильное место. Странно, но я знаю, что это так.

– Здесь и вправду твой дом, – тихо подтвердил он, но в его глазах была печаль. – Как бы то ни было, но это так.

Джульет колебалась, пытаясь понять его.

– Да…

– А как ты сама-то? Ты рассказала мне о них, но не о себе.

– У меня все нормально. Мне грустно. Им всем грустно. Но это приходит волнами. Знаете, когда слушаешь песню о любви. Или крутишь головой и смотришь на электропроводку, я чувствую себя подавленно. Все взаимосвязано. – Она сцепила пальцы. – Пожалуй, я не жалею, что рассталась с Мэттом. Мне просто грустно. Грустно, что у нас ничего не получилось. Я слышу, как другие пары любят друг друга, по радио, по телику, в Фейсбуке, и мне хочется рыдать от жалости к себе. Разве это не слабость? А потом я злюсь на себя за то, что не смогла поставить себя так, чтобы он уважал меня. За все эти годы. – Она посмотрела на Фредерика, машинально крутя в пальцах прядь волос. – Я потеряла себя как личность в данный момент. Я растеряна. И от этого мне грустно.

Фредерик накрыл ее руку своей. Би о чем-то спорила с незнакомцем в дальнем конце лавки громким от восторга голосом.

– Нет! – услышала Джульет. – Он никогда так не говорил.

– Извиняюсь за бестактность, – сказал Фредерик. – Но ты можешь себе позволить в финансовом плане жить здесь? Твои родители беспокоятся…

– Да, слава богу, мне выдали плату за шесть месяцев, но мне надо как можно скорее начать поиски работы.

– Этот дом требует внимания.

– Внимания! Когда Грэнди оставила мне Соловьиный Дом, он был, вероятно, в лучшем состоянии, чем сейчас. Он абсолютно сжирает деньги… – Она провела ладонью по лбу. – Просто ужасно.

Пришли поквартальный счет за газ и счет за ремонт освещения на кухне и за странно подключенную электрику. Она купила новую садовую мебель, потому что старая сгнила. Она не сомневалась, что у Лидди и Неда стояли на террасе дорогие и добротные дубовые стол и стулья, но она купила по каталогу «Аргос» пластиковый стол и четыре стула мутно-зеленого цвета, загадочно обозначенного как «зеленый барбадос».

– На днях я починила водостоки изолентой. Специальной, темно-зеленой.

– Это весьма впечатляет.

– Да. Но я хочу, чтобы все было как надо, – сказала Джульет. – Я не хочу пластиковую мебель и изоленту. Но потом я сказала себе, что это мой дом и что мне не надо беспокоиться об этой чепухе, что я буду жить там еще годы и годы.

– Ну совершенно правильно. Теперь о другом: у меня есть комод, очень неплохой, и каркас кровати, если тебе нужна новая кровать. Есть два кресла и стулья к обеденному столу, еще софа. Может, ты окажешь мне огромную услугу и возьмешь все это в Соловьиный? Я вздохну с облегчением, сбыв эту мебель с рук. – Он вырвал листок из блокнота и протянул ей: – Вот тут все. Джордж привезет мебель завтра. Хорошо?