Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

– Ма, вообще-то, это не твое дело.

– Как не мое, если она придет к нам в дом?

Би вздохнула, словно удивлялась непонятливости Джульет.

– Она моя подружка не в том смысле, как ты думаешь. У нее уехали родители. А она осталась, чтобы пойти на вечеринку. Я пойду с ней.

– Ладно, – сказала Джульет. Она совершенно не знала, что делать. Если б ее дочь была обычной девочкой, Джульет позволила бы им ночевать в одной комнате, правда? А так они могут вытворять там всякое. Но вдруг та девочка просто хорошая знакомая? Джульет потерла глаза. – Хм… где же она будет у нас спать?

– В моей комнате. – Би скрестила руки. – Где же еще?

– Нет, это исключено.

– Господи, ма. Тут ничего такого. Для тебя проблема, что я не той ориентации. Я это знаю, блин. Тесс сказала…

– Не говори со мной таким тоном, – устало сказала Джульет. – Тебе пятнадцать. Я никогда не видела Эву и думала, что ты дружишь с кем-нибудь еще. И не убегай – Би!

– Ты жалкая, одинокая лузерша. – Би распахнула настежь дверь и затопала к Голубятне. – Оттого что ты сама одинокая и несчастная, ты отыгрываешься на мне! Меня тошнит от тебя!

Это меня тошнит от вас, хотелось крикнуть Джульет. Мне надоело, что ты никогда, никогда не говоришь спасибо и всегда обвиняешь меня во всем; что ваш отец идиот; что от вашего брата я готова бросаться на стенку, а ваша сестра ни с того ни с сего заливается слезами, и у меня каждый раз разрывается сердце. Мне надоели мыши и плесень, надоело поднимать каждое утро трех детей, я постоянно забываю покупать мюсли и носки, мне надоело кричать и ругаться и… Сегодня я подписала бракоразводные бумаги, и меня тошнит и от них.

Айла все еще не отрывалась от книжки про древних греков. Джульет направилась за Би, оторвав Санди от своей ноги, а когда он шлепнулся на пол, подхватила его и понесла. Но он напрягся и выскользнул из ее рук на землю. Джульет оставила его и пошла дальше. Она рванула на себя дверь Голубятни с такой силой, что она резко распахнулась, и ей пришлось подставить ногу, чтобы она не ударила ее по лицу. За ней следом ковылял Санди и ревел еще громче прежнего. Он подбежал к ней, и хотя она снова подхватила его на руки, он не успокоился.

– Сделай так, чтобы он замолчал, – сказала Би, сморщив лицо, и закусила губу.

– Да, – спокойно сказала Джульет, присела на корточки рядом с Санди и погладила его по голове. – Но ты больше не говори со мной таким тоном. Тебе пятнадцать, и я не позволю никому ночевать в твоей комнате, пока тебе не стукнет шестнадцать. Ты сама знаешь – дело не в том, гей ты или нет. Я понимаю, что тебе тяжело… – Она вздохнула. – Но есть черта между тем, что несправедливо, и риском. Послушай меня. Не говори так со мной. И не испытывай судьбу.

Она гладила Санди по волосам, надеясь, что он хоть немного помолчит. Он что-то лепетал, потом похлопал ладошкой по столу, и его пальцы провели по стеклянному верху грязные полосы.

– Дом! – внезапно сказал он и показал на высокую полку, проходящую по стенам. Джульет подняла голову. Она и забыла про кукольный домик. Его перенесли сюда во время январской уборки. Би захотела, чтобы он стоял в Голубятне. Для нее он был почти как талисман, ей нравилось смотреть на него. Айла никогда не играла в куклы, а Санди был еще слишком мал, чтобы подпускать его к такому деликатному сооружению с тонкими перилами, ножками столов и крошечными занавесками над окнами.

– Ма, можно задать тебе такой вопрос? – Би прерывисто вздохнула. – Если бы ты могла снова выбирать, поехала бы ты сюда? Или взяла деньги и убежала?

Она устремила глаза на мать. Джульет нахмурилась и помолчала. Деньги. Без всех этих стрессов.

– Я не знаю, – тихо ответила она и огляделась по сторонам. – Знаешь, я бы пожалуй… – Господи, Санди !

Золотые кудри Санди светились в полутьме, потому что на инжире уже распустились листья и загородили свет. Он радостно стоял на узкой полке рядом с кукольным домом и показывал на него пальчиком:

– Дом! Мой дом!

– Санди… Санди, – позвала Джульет. – Спускайся вниз, сынок. – Она шагнула к ступенькам, но Би уже взбиралась по ним.

– Нет. Мой дом.

– Санди… – У Джульет задрожали коленки. – Санди. – Она не отрывала от него глаз, надеясь отвлечь его. – Погляди на меня, сынок. Погляди на мамочку. Стой там спокойно.

– Мой дом, – сказал Санди и шагнул к кукольному домику – по воздуху, его нога не нашла край полки. Одну секунду, растянувшуюся во времени, он пытался сохранить равновесие, его маленькие ручки крутились, словно лопасти ветряной мельницы, потом он выгнулся, всхлипнул, пытаясь схватить кукольный домик, но не дотянулся и, слабо вскрикнув, упал на твердый каменный пол; его голова ударилась с пугающим стуком о край каменной полки. У Джульет не хватило доли секунды, чтобы его поймать.

В следующую секунду кукольный домик свалился на его маленькое тельце, а потом на пол с громким треском. Обломки, человечки, феи, мебель рассыпались по полу, центральная труба разломилась на две части, ее содержимое разлетелось по плиткам пола.

Рядом с ним неподвижно лежал Санди. Крови не было. Никаких звуков тоже, кроме звяканья старой монеты, полукругом катившейся по плиткам.

Дорогие Нед и Лидди.

Сейчас идет война, поэтому позвольте спросить вас: как там Мэри? Я не сумел найти ее, хотя искал повсюду. Я часто думаю о ней и о вас, мои дорогие друзья. Я слежу за вашими успехами. Нед, позволь мне как старому другу сказать – ты можешь писать и лучше, прости меня за это. Мой дорогой, ты лучше, чем эти картины.

Пожалуй, я не вправе спрашивать, но не могу не спросить о ней. Простите меня. Я понимаю, что не могу даже надеяться на визит к вам, но знайте, что я всегда думаю о вас.

Ваш друг Далбитти.

P.S. Дорогая Лидди, я уверен, что видел вашу противную гувернантку. Брайенстон? Брайерли? У нее был абсолютно безумный вид, а глаза как сталь. Весьма неприятная особа. Она выходила из церкви с лилиями в руке и взглянула на меня. Я много недель ходил на Хит и всегда старался пройти мимо вашего дома. Это помогало мне пробудить воспоминания. Мы уже немолоды, правда? Ваш отец умер. Я с сожалением услышал это и должен был бы начать мое письмо с соболезнования. – Л. Д.

– Какое бесстыдное письмо! – Лидди приложила палец к виску и нахмурилась. – Но как иначе я бы узнала, что он умер, Нед, милый? Десять лет я с ним не общалась или даже больше. Он был недосягаем. С тех пор как…

Она замолчала, не договорив, но Нед не заметил этого.

– Но ведь тебе наверняка сообщили бы, если бы он умер? – Он провел ладонью по лбу, оставив полосу красного кармина, словно раскраску дикаря. – Ты бы узнала об этом, он был дееспособным лицом, должны быть завещание, исполнители воли умершего. – Он заморгал и снова вернулся к холсту. – Проклятый Далбитти. Как он смеет так говорить… Проклятое освещение…