Кэти Гласс - Ты меня полюбишь? История моей приемной дочери Люси

Второй социальный работник поинтересовался расписанием дня Люси. Вроде бы я уже рассказывала об этом, но напоминать я не стала и повторила еще раз. Затем один из приемных родителей спросил, какие у Люси увлечения и таланты. Я рассказала о ее учебе, а потом добавила, что в будущем она хочет стать косметологом – хотя, конечно, эти планы могут измениться. Член местного совета – явный ветеран подобных заседаний – спросил:

– А что вы скажете об умении Люси заводить друзей и поддерживать дружеские отношения?

Я рассказала, какого прогресса Люси добилась за год жизни с нами. Раньше у нее вообще не было друзей, теперь же их довольно много – есть даже лучшая подружка, с которой она постоянно встречается и вне школы.

– Превосходно, – обрадовался член комиссии. – Спасибо.

Затем настала очередь доктора:

– Как опытный приемный опекун, что вы скажете о способности Люси привязываться к людям, играющим важную роль в ее жизни?

К такому вопросу я не была готова, но сразу вспомнила семинары по проблеме привязанности и сумела ответить на этот непростой вопрос. Несмотря на печальный ранний опыт, Люси по-настоящему привязывается к тем взрослым, которым она может доверять. У нее сложились самые теплые отношения со всеми членами моей семьи, в том числе и с моими родителями. Я чуть было не добавила «и с кошкой», но вовремя решила, что это будет излишне игриво.

Врач спросил, знаю ли я, что порой насилие и депривация ранних лет жизни сказываются на детях гораздо позже. Я об этом знала. И вдруг вопросы кончились, и председатель начал меня благодарить. Вопрос об этнических потребностях Люси, который больше всего пугал нас с Джилл, никто не задал. Наверное, членов комиссии удовлетворило то, что было написано в моих документах. Как бы то ни было, я не смогла сдержать вздоха облегчения.

– Мы просим вас и вашего социального работника подождать в приемной, а мы завершим обсуждение, – сказал председатель. – Я приглашу вас, когда мы примем решение.

Я знала, что такова обычная практика.

Мы с Джилл поднялись и вышли, а члены комиссии приступили к обсуждению. Я отвечала на вопросы полчаса, но время пролетело незаметно. В приемной я буквально рухнула в кресло. От прилива адреналина щеки мои пылали, а сердце выпрыгивало из груди.

– Вы хорошо держались, – сказала Джилл, присаживаясь рядом.

– Надеюсь. Я старалась ответить на их вопросы наилучшим образом. Могу только надеяться, что мои ответы их удовлетворили.

– Не волнуйтесь. Все будет хорошо.

Хотя мы обе были почти уверены, что совет одобрит мое прошение, но все же оставалась вероятность отказа. Я не могла расслабиться, пока не получу официального одобрения.

Через пятнадцать минут дверь открылась, и нас пригласили войти. Во рту у меня пересохло, а сердце заколотилось еще сильнее. Все смотрели на нас, но по выражению их лиц я не понимала, какое решение они приняли. Мы с Джилл сели, и слово взял председатель комиссии.

– Мы завершили обсуждение, – сказал он, – и я с радостью сообщаю вам, что комиссия единогласно одобрила ваше прошение о полной опеке над Люси. Поздравляю вас!

– Спасибо! – Я не смогла сдержать широкой улыбки. – Спасибо большое!

– Вы молодец! – тихо похвалила меня Джилл.

Меня поздравили все члены комиссии. Джилл поблагодарила председателя и поднялась, чтобы уходить. Только тут я поняла, что все закончилось. Я тоже поднялась. Честно говоря, я немного растерялась. Я выслушала председателя, а теперь просто ухожу. А как же все мои тревоги, долгие месяцы надежд, планов и ожиданий? Где фанфары? Где тысячи воздушных шариков, взмывающих в небо? Я услышала лишь стук захлопнувшейся двери и тихий внутренний голос, возносящий благодарственную молитву.

– Пойдемте, – сказала Джилл, беря меня под руку. – Пойдемте выпьем кофе.

– Отличная идея, – обрадовалась я.

– И мне нужно вас кое о чем спросить…

– О чем же?

Я уже видела на лице Джилл подобное выражение.

– Я тут подумала, – начала она, – теперь, когда проблема Люси решена и заседание комиссии позади, вы сможете снова стать настоящим приемным опекуном, верно?

– Конечно! Я тоже так считаю…

– Прекрасно! Потому что у меня как раз появилась четырехлетняя девочка…

– Джилл, вы неисправимы! – засмеялась я.

– Знаю. Но что бы вы делали без меня?

– Честно говоря, даже и не знаю.

За кофе Джилл рассказала мне об Алисе. Социальный работник Алисы подает заявление в суд на ордер временной опеки.

– Она – сущее чудо, – сказала Джилл. – Последние несколько месяцев она жила с бабушкой и дедом, потому что у ее матери проблемы с психикой. В суд они идут завтра в десять. Поскольку вопрос с ордером уже практически решен, Алиса сможет быть у вас около часа дня. Копия документов у меня с собой.

Когда Люси, Адриан и Пола вернулись из школы, у меня было для них множество новостей. Во-первых, комиссия окончательно утвердила постоянную опеку над Люси. Теперь все оформлено официально. Дети захлопали в ладоши от радости. А потом я рассказала им об Алисе. И что же они сказали?

– Отлично, я смогу играть с малышкой! – обрадовалась Пола.

– Ей, наверное, очень страшно, – сказала Люси. – Я помогу ей освоиться.

– О нет! Еще одна девчонка! – застонал Адриан.

Историю Алисы я рассказываю в своей книге «Я скучаю по мамочке», поэтому здесь не буду вдаваться в подробности и писать о тревожных обстоятельствах ее появления, чего мы никак не ожидали. Через десять месяцев она должна была уезжать. Была холодная январская ночь. Пола уже спала в своей комнате, Адриан еще читал, а я поднялась к Люси пожелать ей спокойной ночи.

Мы немного поболтали о том о сем, как часто делали перед сном. Мистер Банни, как обычно, устроился на подушке. Я поцеловала их обоих на ночь и поднялась, чтобы выйти. Но тут я почувствовала, что Люси что-то мучает.

– Все в порядке, дорогая? – спросила я. – Тебя что-то беспокоит?

Люси молчала, только теребила край одеяла. Она всегда так делала, когда о чем-то думала. Я снова присела на кровать.

– Что? Что ты хочешь сказать?

– Мне нужно у тебя что-то спросить, – тихо сказала Люси, стараясь не смотреть на меня. – Ты можешь сказать «нет», если захочешь. Я пойму. Мне не будет больно. Нет, конечно, будет, но я постараюсь не показать…

– Спрашивай, конечно, – сказала я, гадая, о чем же Люси боится мне сказать. Обычно она была очень откровенной.

– Ну, в общем… – Люси была очень серьезна, но пальцы ее по-прежнему теребили одеяло. – Вы знаете, что я считаю вас своей настоящей семьей?

– Конечно, мы все знаем.

– И вы знаете, что я иногда называю тебя мамой?

– Знаю.

– Мы в школе делали проект об усыновлении – читали книги из библиотеки, рылись в Интернете и все такое… И я подумала, не можешь ли ты удочерить меня? Я всех вас очень люблю. Обещаю, я не доставлю тебе проблем. Но ты можешь сказать «нет», если захочешь.