Мэтт Хейг - Клуб призрачных отцов [litres]

И его глаза перестали дёргаться и увидели кирпич, половинку кирпича на земле на парковке, и он поднял его и пошёл к маленькой белой машине Карлы, и разбил окно, забрался внутрь, сел на осколки и наклонился, так что я не мог его видеть, прошло десять секунд, а потом машина кашлянула и завелась, и он захлопнул дверь и сорвался с парковки, и когда его занесло, шины завизжали, словно от испуга.

Я сказал вслух:

– Папа.

Я сказал:

– Папа, вернись.

Я сказал:

– Папа, Папа. Вернись. Ты мне нужен.

Я сказал:

– Пап, пожалуйста. Мне нужно найти Лию. Она в беде. Она пропала.

Я пошёл к Контейнерам для Стекла, но всё равно не видел Призрак Отца, и я спросил:

– Кто-нибудь, помогите мне! Рэй? Рэй Гудвин? Мне нужно найти дочь Мистера Фэйрвью. Её зовут Лия. Кто-нибудь, помогите! Мистер Фэйрвью? Вы там?

Я услышал голос позади себя, и сначала я подумал, что это был один из призраков, и голос сказал:

– Всё в порядке, Филип?

Голос смеялся, и я обернулся, и это был Большой Вик, и он позвякивал ключами от машины, дзынь-дзынь. Он был с Лэсом-Les Miserable, но Лэс ничего не сказал, он просто посмотрел вниз и застегнул молнию на куртке, что было странно, ведь они собирались зайти в Паб. Большой Вик спросил:

– Разговариваешь с Контейнерами для Стекла?

Он всё ещё смеялся. Они выглядели странно, стоя рядом, худой Лэс и толстый Вик, плечом к плечу, как число 10, и я ничего не ответил, и от моего молчания Вик перестал смеяться. Затем поднялся ветер, и Лэс не хотел со мной разговаривать, потому что я видел его с женщиной, а он видел меня недалеко от пожара, и он сказал Вику, почти не двигая ртом:

– Пошли, становится сыро.

Его голова кивнула в сторону Паба, будто его волосы были из железной стружки, а Паб был магнитом, и они повернулись, и ветер подтолкнул их к Пабу, и я услышал, как Большой Вик сказал:

– У пацана совсем шарики за ролики, охренеть.

Я увидел на земле лист бумаги. Это была Newark Advertiser, и это был разворот первой и последней страниц. На первой полосе была фотография Автосервиса, полностью чёрного от пожара, и слово ТРАГЕДИЯ, а затем ветер развернул газету, и там были слова ТРАГЕДИЯ: ПОЖАР В АВТОСЕРВИСЕ. Газета взлетела в воздух, как птица с крыльями.

Я последовал за ней с парковки на улицу.

Я продолжал идти за газетой вниз по Каслгейт, а потом дальше по другой улице, потом она остановилась на минуту, и я подумал, что это странно, потому что Лии там не было, но потом она начала двигаться снова, и люди странно смотрели на меня, но мне было всё равно. Я продолжал следовать за газетой, она пролетела насквозь через переулок, и я подумал: «О нет», потому что я знал, где мы оказались. Мы были у реки.

Сначала там был бетон, потом трава, потом высокая трава, и очень узкая тропинка, и я побежал, потому что газета взлетела и быстро понеслась, и я оглянулся на одну секунду, здания исчезли, теперь была только трава, а ветер шептал: «Мы рядом».

Я смотрел вперёд и бежал за газетой, она была высоко, и её трудно было увидеть из-за ярких облаков, а потом я услышал шум, похожий на звук спускаемой воды в туалете, но он был громче и не прекращался. Я знал, что это было. Это была плотина. А ветер продолжал: «Мы близко, плотина близко».

Я крикнул:

– ЛИЯ!

И ничего. Просто звук плотины становился всё громче, а газета – ближе.

– ЛИЯ!

– ЛИЯ!

– ЛИЯ!

А потом газета начала спускаться с неба, и когда она спустилась, я остановился и проследил за ней взглядом, и тут я увидел её, она стояла высоко на мосту, раскинув руки, как Иисус.

Она стояла на парапете моста, а не там, где обычно люди ходят, и вода была под ней, волны пенились, будто белые облака, или водопад, и были так далеко внизу, как бассейн, если смотреть с вышки, но всё было не как в бассейне, потому что ты умрёшь, если прыгнешь с плотины – это все знают.

На ней был топ с короткими рукавами, будто на дворе лето, а не самый холодный день на свете.

– ЛИЯ!

– ЛИЯ!

Её каштановые с рыжинкой волосы развевались как сумасшедшие, будто они были живым существом и не хотели умирать с остальными её частями.

– ЛИЯ!

– ЛИЯ!

Она не могла меня слышать, потому что шум воды был таким громким, словно ничего больше не существовало, кроме воды, поэтому я побежал к ней, крича, и она обернулась, увидела меня, повернулась обратно и посмотрела вниз на воду, и я очень испугался, что она спрыгнет в воду, и газета обернулась вокруг её ног, а затем поднялась вверх и улетела прочь, в никуда.

Я сказал:

– НЕ НАДО.

– НЕ НАДО, ЛИЯ, НЕ НАДО. СПУСКАЙСЯ. ЭТО МОЯ ВИНА. НЕ НАДО.

Я орал через шум плотины, и Лия опустила руки, её руки были розовыми, как сосиски, из-за холода, и на них были слова, написанные не синей ручкой, а красной кровью, УШЁЛ + УМЕР.

Она повернулась и посмотрела на меня сверху. Она увидела меня, но ничего не сказала, и её лицо выглядело пустым, как магазины рядом с домом Бабули, где окна забили досками, потом она снова посмотрела на воду, а я подошёл к ней ближе и сказал:

– ЛИЯ, СПУСКАЙСЯ!

Мои слова утонули.

Я посмотрел вниз на тропинку, чтобы проверить, не идёт ли кто-нибудь, и там был он – Призрак Отца. Он стоял там в своей красной футболке, но его рукам не было холодно, и он сказал: «Будь осторожен, Филип. Ты не можешь изменить того, что случилось».

Лия его вообще не волновала, и это меня взбесило, поэтому я сказал:

– ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ. ЭТО ТВОЯ ВИНА. ЭТО ТВОИХ РУК ДЕЛО. ОН ПОГИБ ИЗ-ЗА ТЕБЯ. ЭТО ВСЁ ТЫ.

Лия обернулась, потому что в тот момент я говорил громче, и она услышала.

Я говорил с Призраком Отца, но Лия не знала, что я разговаривал с Призраком Отца, ведь она не видела Призрак Отца – потому что стояла спиной к тропинке и потому что не могла видеть призраков.

Я повернулся и сказал:

– ЛИЯ, НЕТ!

Но было уже слишком поздно, она падала вперёд, её тело было прямым, как дверь, я бросился к парапету и увидел, как она упала в воду с небольшим белым всплеском.

Я забрался на парапет моста, ветер разозлился, а Призрак Отца произнёс: «Нет».

Вдалеке, очень далеко, я увидел двух рыбаков, и я крикнул:

– ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ!

Только они меня не услышали.

Я посмотрел вниз на Лиин белый всплеск и на плотину.

Мне не было предначертано прыгать в воду. А вот что мне действительно было предначертано – просто ничего не делать. Тогда Лия бы умерла, а я бы не умер, и я бы выжил для того, чтобы убить Дядю Алана, как велел Призрак Отца.

Так говорили звёзды, и так говорило всё вокруг, но меня охватило странное чувство – так бывает, когда во сне сначала смотришь сон, и ты не можешь его контролировать, но потом, всё ещё не просыпаясь, вдруг думаешь: «Я ВИЖУ СОН», и как только ты так подумал, ты начинаешь менять сон по своему усмотрению, например, можешь превратить жуков на тарелке обратно в изюм.