Сэнгийн Эрдэнэ - Избранное

— Я пойду сейчас и поговорю с теми дядями и тетей. Предложу им, пусть они здесь расположатся, возле нашей юрты. Ведь нельзя ягнят оставлять без воды, они погибнут от жажды.

Сказав это, отец поднялся, вышел из юрты и сел на коня. Девочка вышла за ним следом. И вдруг тревога закралась ей в душу. Что, если они скажут: «Ваша дочь, когда мы хотели уехать, сама попросила нас остаться». Эта мысль заставила девочку прибежать к палатке. Она остановилась неподалеку и стала прислушиваться к разговору. Сначала в палатке разговаривали тихо и вежливо, но вдруг послышался резкий, визгливый голос красивой тети:

— Ты что, с ума сошел? Золотого песка в этом дрянном ручье пожалел, что ли? Если хочешь, можешь сам убираться отсюда со своими овцами.

Отец тоже заговорил громче:

— Ну, если вы не хотите по-хорошему, я вынужден буду обратиться к сомонной администрации. Я думаю, там сумеют разобраться и найдут на вас управу.

Девочка испугалась и торопливо отошла от палатки. Дождавшись у обочины дороги отца, она дрожащим голосом спросила:

— Ну что, папа?

— Да, наверно, переедут… Пока не стемнело, пригоню коров. Ты, дочка, хорошенько присматривай за ягнятами. Небо хмурится. Наверно, будет дождь. — И он ускакал. Цэцгэ решила все-таки посмотреть, уедут ли они, и спряталась за большим камнем. Вскоре из палатки вышел бородатый, огляделся по сторонам.

— Этот человек наверняка поехал в сомонный центр сообщить о нас. Давайте поскорее убираться отсюда, — явственно услышала она его голос.

«О-о, вот, оказывается, какие вы трусы! Папа поехал не на вас жаловаться, а за коровами», — так и хотелось ей крикнуть. Девочка улыбнулась. Между тем компания, не мешкая ни минуты, начала сворачивать палатку. Вся доброта и мягкость той красивой тети куда-то пропали, с растрепанными волосами и развевающимися рукавами, бранясь, она прыгала, словно разъяренная кошка. Девочка, укрывшись за камнем, сидела испуганная как заяц. Солнце уже клонилось к западу, небо над горизонтом окрасилось в розовый цвет. Они погрузили вещи, и красивая тетя, обращаясь к толстяку, проговорила:

— Я поведу машину, — и что-то выхватила у него.

— Дулма, ты… — не успел он договорить, женщина прервала его:

— Разделаемся с этим дерьмом и поедем. Какая-то пара паршивых ягнят, и ты не мог ничего сделать? — Смысла этой фразы Цэцгэ не поняла. Они сели в машину и тронулись. Девочка вышла из-за камня. Зеленый еще несколько дней назад луг сейчас совсем почернел, он был усеян мусором, пустыми консервными банками, углем и золой от костра. Останки большой рыбины раздирали коршуны. Сердце девочки сжалось. Она смотрела на луг и думала: «Они испугались папы. Уехали. Так им и надо. Завтра утром приведу ягнят, пусть наконец напьются».

И вдруг раздался сигнал машины. «Неужели они испугались темноты и решили вернуться?» — подумала она. Цэцгэ обернулась и увидела, как красная машина, пронзительно сигналя, неслась на ягнят, стоявших у дороги. Сначала девочка от изумления остолбенела, не в силах вымолвить ни слова, но, увидев, что машина гонит ягнят к темневшему вдалеке горному ущелью, она пришла в себя и с криком: «Перестаньте, дяди, тетя! Не надо!» бросилась следом за машиной. Распуганное стадо ягнят устремилось к темным, безлюдным горам…

Девочка, пытаясь не потерять из виду убегающих ягнят, мчалась следом за ними, а за нею бежала ее мать. Красная машина в ту же минуту развернулась, выехала на дорогу и, сверкнув, как глазами, красными задними фонарями, скрылась.

— Умненькие мои ягнята, вернитесь! Как вы будете ночевать в темных горах? Вы ведь еще совсем маленькие! Вернитесь!.. — кричала девочка до хрипоты в горле… На дороге лежал ягненок. Ноги безжизненно вытянуты, рот в пене. Девочка попыталась приподнять ему голову, но он был мертв. Эти странные, страшные люди, которые два дня назад орали и, неистово дергаясь, плясали под музыку, обрекли его на смерть. Девочка прикрыла платком несчастного ягненка и бросилась догонять остальных.

«Вот какими страшными они оказались! А где же доброта, где нежный голос, где?» Эта мысль не покидала Цэцгэ. Она не думала о том, что в горах ее поджидала темная непроглядная ночь, скалы, бездонное ущелье, гроза, жестокий проливной дождь.

— Вы обиделись на меня и решили бросить? Любимые мои, не бросайте меня! Простите меня! Это я виновата, что вы не могли напиться. Той палатки и машины уже нет. Вернитесь! — кричала она, не замечая избитых о камни ног, не чувствуя боли, она бежала и бежала, спотыкаясь, падая и снова вставая — лишь бы не потерять из виду стадо.

— Цэцгэ! Цэцгэ! — Два усталых голоса, мужской и женский, до полуночи эхом раздавались среди скал, то ослабевая, то усиливаясь… Время от времени вспыхивали зигзаги молний, словно призывая весь мир в свидетели. А потом небо над головой разразилось громом и хлынул ливень. И ночная тьма, как бы желая, чтобы никто больше не услышал этих криков и имени Цэцгэ, поглотила голоса.

Пер. Л. Скородумовой.

Год назад в среднюю школу одного из аймачных центров Гоби приехали из города два учителя. Новичков поселили рядом: окна их домов смотрели друг на друга. Оба были еще не женаты. Во всем же остальном — полная противоположность друг другу. Стройный и худой учитель языка и литературы Дэрэм был веселым и общительным. Он оказался, как говорят, человеком без тайн: окружающие знали о нем ровно столько, сколько он сам о себе. Не лишен он был и некоторого легкомыслия: увлекался многим, но ко всему очень скоро остывал, и частенько случалось, что начатое дело не доводил до конца.

Дарам же, наоборот, был парнем весьма серьезным и основательным и делал все прочно и надежно, хотя все-то давалось ему с большим трудом, словно этому тучному и грузному человеку в любом деле требовался соответствующий разгон. Он-то и преподавал математику и физику. Как и подобает представителю такой солидной науки, он был молчалив и немногословен.

Не секрет, что самые трудные предметы в школе — математика и язык. И немало примеров тому, когда ученик, сильный в математике, едва успевает по языку, или наоборот. Из-за этого между Дэрэмом и Дарамом бывало всякое: порой доходило даже до ссор. Но постепенно соперничество как-то само собою сгладилось, и теперь оба дружно отдавали все силы тому, чтобы их ученики одинаково хорошо учились и по математике, и по языку, хотя результаты их работы далеко не всегда оказывались равноценными.

…Приближался Новый год, и в аймачном центре было оживленно и весело, но еще бо́льшая суета царила в школе, где подводились итоги второй четверти.

Один лишь Дарам ходил грустный, с опущенной головой, и частенько тяжело вздыхал. По всему было видно, что он чем-то весьма озабочен.