Сэнгийн Эрдэнэ - Избранное

Где же теперь бурят Сангарил? Одевшись, Очирбат смотрел, как буряты переходят реку вброд. «Интересно, какие у них девушки? Между нами и бурятами есть некоторая разница, значит, и у девушек характер должен быть иной, чем у наших… Что бы с нами было, если б не произошла революция? А эти вот знают, зачем сюда приехали? Или им все равно, где и как кочевать? Да разве угадаешь свою судьбу? Вот и меня занесло в этакую даль, и опять я столкнулся с бурятами. Надо бы хорошенько познакомиться с их жизнью, обычаями». Он прислушался к их речи. Непривычные ударения делали ее непонятной. Особенно женщины, словно сытые гуси, тянули слова и выговаривали их очень мягко. Среди пестрой толпы Очирбат приметил стройную смуглую девушку с длинной черной косой. Одета она была бедно: войлочные опорки, старенький зеленый дэли и никаких украшений. «Подойду поближе», — решил он. На его приветствие буряты ответили все, как один, а старик, ехавший на первой телеге, спросил:

— Далеко еще до монастыря Ламын?

— Он вон за тем холмом. Вы направляетесь на богомолье?

— Да. На Сам.

«Он имеет в виду Цам», — подумал Очирбат, украдкой рассматривая приглянувшуюся ему девушку — невысокого роста, хрупкая, на ладони подымешь. Глаза спокойные, лучистые и какие-то необычайно теплые. Она с любопытством смотрела вокруг: ясное дело, в чужой стороне все кажется интересным. Очирбат всегда отдавал предпочтение таким девушкам. И эта бурятка очень ему понравилась. «Вот если бы удалось с ней познакомиться», — подумал он.

Буряты уехали, а Очирбат остался лежать на траве, глядя в небо, омытое недавним дождем. В вышине мчались кудрявые, словно взбитая шерсть, облака — казалось, они спешат слиться с рекой. Как прекрасен мир, как хорошо и радостно жить! В прошлом его судьба складывалась счастливо, так останется и впредь, независимо от того, темное или светлое небо будет над головой. Под ясными небесами тоже иногда свершаются печальные события. Но, возвратившись с войны, цирик обычно мечтает о мирной жизни. И кроме работы, Очирбат думал о своей будущей семье, о жене, детях.

Внезапно на берег выскочил всадник. Очирбат поднялся ему навстречу. Конь у всадника был взмылен. «Бедный коняга!» — пожалел животное Очирбат. И на вопрос владельца коня, кто он такой, сердито ответил:

— Ты бы лучше конем поинтересовался, он, того гляди, ноги протянет.

— Ну и пусть, — ответил парень. — Конь все равно не мой, а одного монгольского богача. Да, я бурят. Но и монгольские и бурятские богачи и князья одинаково обходятся с нами, бедняками. Недавно дело дошло до того, что один бурятский нойон собственную дочь для монгольского вана не пожалел. Куда только смотрит народная власть?

Парень несколько раз с силой ударил кулаком по седлу, вымещая свой гнев, и неожиданно смолк. У бедняги, видно, были причины для злобы. Очирбат примирительно сказал:

— Конь-то здесь при чем? А что касается революционной народной власти, то, коли ты умный парень, у нас с тобой найдется о чем потолковать.

— Революция! Где она, твоя революция?

Парень повернул коня и поскакал прямо к воде.

Ван и Дунгар приехали в хошунное управление. Ван выглядел весьма представительно, не зря же он облачился в роскошный хантаз, подарок самого богдо, и надел шапку с шариком и павлиньим пером. Раз его вызвал к себе представитель нового правительства, пусть знает, с каким важным человеком ему придется иметь дело. В большой белой юрте он чинно уселся на атласный тюфячок. Очирбат, как и подобает представителю народного правительства, тоже решил не ударить в грязь лицом и появился перед прибывшими в русских хромовых сапогах и военном шлеме. Поверх шелковой куртки нацепил шашку в серебряных ножнах — подарок командира одного из красноармейских полков.

Разговор начал Дунгар:

— Наконец-то вы прибыли. Я вас ждал.

Джонон-ван важно погладил бородку.

— Что нового в государстве правителя с ограниченными правами [30] После революции 1921 г. формально главой монгольского государства до 1924 г. считался богдо-гэгэн, лишенный, однако, права вмешиваться в дела государства и народной власти. и в государстве, где власть народа не ограничена?

Очирбат уловил иронию, но сдержался и ответил как ни в чем не бывало:

— Богдо-гэгэн здоров. И у народной власти дела идут хорошо, хотя особых новостей нет. А вот как обстоят дела в вашем хошуне, мне поручили проверить партия и правительство. До сих пор у вас даже школы нет. Мой долг — организовать школу. И еще мне предстоит выяснить, правильно ли взимаются налоги.

Джонон-ван по-прежнему сидел с невозмутимым видом и курил китайскую трубку, набитую китайским же табаком.

— Вот и славно, что есть кому делами заняться, а то мне эти заботы стали обременительны. Подумываю в Ургу съездить, разузнать, не собирается ли богдо обзаводиться новой супругой, — сказал он и злобно рассмеялся. Дунгар поморщился. Но Очирбат не дал вану спуску:

— Вы собираетесь предложить богдо новую девицу из своего хошуна? Напрасно! У богдо уже давно иссякла мужская сила. — Он засмеялся и обратился к гулбе: — При нашем правительстве создано специальное управление по делам бурят. Я приехал по заданию правительства создать новый хошун, объединяющий бурят, которые кочуют по берегам Онона. Правительство приняло решение: в течение трех лет никаких налогов с бурят не взимать. Для начала необходимо собраться всем вместе и кое о чем посоветоваться. Поезжайте домой, предупредите глав айлов и назначьте место и время сходки.

Стоял ясный осенний день. Возле стойбища Чултэма-бэйсе скопилось много бурятских повозок. Бэйсе распорядился поставить все имевшиеся у него юрты, вплоть до предназначенной в приданое дочери. Потому и было в его дворе шумно и весело, словно на хошунном надоме.

Прибывших усаживали на войлочные коврики перед юртами и палатками и подносили угощение. Тарелки и блюда ломились под тяжестью молочных пенок и арула [31] Арул — сладкий сушеный творог. , а также свежей баранины, которой бедняки давно не пробовали. Вдоволь было и молочной водки. Очирбату пришлась по душе обстановка, царящая на сходке, где буряты выразили стремление войти в единую монгольскую семью. В ожидании, когда подъедут остальные, он беседовал с бэйсе и гулбой, присматривался к бурятам. Седла на большинстве их коней были деревянные, а чепраки кожаные, с латунными бляхами. Серебряная сбруя или серебряные ножны встречались очень редко. Буряты вели себя чинно, ели и пили неторопливо. А вот и молодой парень, которого Очирбат повстречал на днях у реки.

— Чойнхор, а Чойнхор! — окликнул парня гулба. — Погляди, кого еще нет.

Встретившись взглядом с Очирбатом, Чойнхор насупился и, нагнув голову, прошел мимо. И еще одного знакомого человека увидел Очирбат — ту самую девушку, которую «на ладони подымешь». По всей видимости, она была служанкой у бэйсе — подавала еду, обносила чаем. Характер женщины проявляется в том, как она подает пиалу с чаем. У новой знакомой Очирбата это получалось ловко и красиво.