Сэнгийн Эрдэнэ - Избранное

Вот так и жила Сэрэмджид. Впрочем, чувствовалось, что вскоре для бедняков действительно наступят лучшие времена. Князья и феодалы были отстранены от участия в политической жизни страны: им было запрещено участвовать в выборах местных органов власти, которые состоялись в конце года, да и изменения в налоговой политике были далеко не в их пользу. Уходили в прошлое старые порядки. Когда начались разговоры о предстоящей переписи скота, бэйсе примчался к Дунгару. От верного человека Чултэм слышал, что в эту зиму не стоит экономить на мясе, а если в стаде случится падеж, хозяин его на три года будет освобожден от налога. Не скажет ли при переписи гулба, у которого мало в хозяйстве скота, что купил часть животных у бэйсе? Свой скот Дунгар раздал по айлам, а те давали ему за это молоко и мясо. Что ж, если бэйсе хочет, он и его скот раздаст беднякам на выпас. Надо только пустить слух, что состоялась сделка.

Так и поступили. Гулба от своего имени отдал скот, принадлежащий бэйсе, бедняцким айлам в аренду. Перегонять две сотни коров новым хозяевам было поручено Чойнхору. А чтобы он держал язык за зубами, подарили ему мясного бычка. Случай у Джонон-вана, казалось бы, мог привести к печальным для Чойнхора последствиям. Однако по возвращении с богомолья семейство гулбы сделало вид, что ничего не произошло. Наоборот, Дунгар явно нуждался в его услугах.

Чойнхора радовали перемены, последовавшие за революцией. Видно, скоро князья и впрямь окончательно лишатся своей власти. И опять затеплилась надежда — в новых условиях гулбе не резон отдавать свою дочь за богача. Мысль о том, что Балджид может стать его женой, туманила голову. Однако все чаще и чаще он пытался разобраться в их отношениях. В самом деле, что их связывает? Любовь? Но Балджид его не любит. А он? После всего, что было… Да, у него осталось лишь физическое влечение, не больше. Балджид от рождения легкомысленна. После возвращения из монастыря Бэрээвэн она повстречала Чойнхора в степи, и он попросил у нее прощения. «Хмельной я был», — виновато сказал он, чувствуя, что говорит не то. «Ладно уж. Я ведь, похоже, не меньше твоего виновата». Они стали встречаться и вскоре сблизились. Он хотел найти в их связи большее, нежели физическую близость, испытать самому и дать возлюбленной познать всю полноту счастья, но из этого ничего не получилось. Поэтому между ними часто возникали ссоры и размолвки. Чойнхор понимал, что такие отношения ни к чему хорошему не приведут, и все-таки надеялся.

Мясистый, жирный бычок достался Чойнхору недаром. Щедрость двух богачей объяснялась просто: один хочет избежать налогов, другой — обогатиться за чужой счет. Если бы Чойнхор мог, он разоблачил бы этот сговор. Вместе с тем он вполне отдавал себе отчет в том, что сделать это непросто. Все знали, что бэйсе скот продал. Распоряжаться собственным имуществом — его право, попробуй докажи, что бэйсе мошенник.

Чойнхор только что забил бычка, когда к нему приехал Очирбат. Покосившись на освежеванную тушу, от которой еще шел горячий пар, он поинтересовался:

— Кто же это тебе преподнес?

Чойнхор пропустил вопрос мимо ушей. Очирбат задумался. Недавно он просмотрел опись скота, принадлежащего некоторым богачам. За Чултэмом-бэйсе числилось около двухсот голов крупного рогатого скота, составлявшего основу его хозяйства. Неужто, если верить слухам, бэйсе решил подорвать эту основу?. Удивляло и то, что покупателем называли гулбу Дунгара, который вообще скотоводством не занимается. Почему вдруг ему пришло в голову купить целое стадо? Но одно дело — догадки, другое — точная уверенность в своей правоте. В выборах органов народной власти богачи феодалы и нойоны участия не принимали. Власть бедняков, по мнению Очирбата, должна вынести решение — розданный на выпас скот передать в полную собственность бедняцким и маломощным хозяйствам-арендаторам. «Это, — думал Очирбат, — будет самым справедливым актом. Надо будет потолковать об этом с Чойнхором, он батрак, ему должны быть близки интересы его класса». Они быстро нашли общий язык. Чойнхор и сам считал, что скот должен принадлежать тем, кто за ним ухаживает, кормит его и пасет.

Пообещав вернуться на ночлег, Очирбат поехал к Сэмджид. Хошунная школа была готова, но аратов, согласных послать детей учиться, находилось очень мало. Сбивали с толку ламы, эти проклятые безбрачники, гнездящиеся в монастыре Ламын. Хитрые речи, запугивания, проповеди о спасении души — все было пущено в ход. А ведь редко кто из родителей не спрашивал ламу, что ожидает их детей в школе. Понятно, какой ответ они получали. Очирбат в этом деле рассчитывал на бурят. Хотя они, как и монголы, религиозны, но ведь прежде жили в России, следовательно, мысль о школе не должна казаться им чуждой.

Вот и плохонькая изба вдовы Сэрэмджид, неужто она стоит доброго коня и дорогого седла? При появлении Очирбата Сэмджид, чинившая ребячью одежонку, испуганно вскочила и скрылась за занавеской. Ее мать приветливо встретила гостя, не переставая помешивать аарц [34] Здесь : напиток из кислого молока. в большом котле. Четверо малышей в ожидании горячего напитка сидели за печкой на деревянной лавке. Сэмджид достала новенькую скатерку, разостлала ее в северной части комнаты, пригласила Очирбата сесть. Он осмотрелся, пока мать с дочерью о чем-то торопливо перешептывались за печкой. В доме стоял резкий запах аарца и вареной конины. В левом углу перед божницей были расставлены жертвоприношения. На стене висел ветхий коврик. Справа на лавке был свален всякий хлам: старая одежда, одеяло, какая-то посуда. «Мы бедные» — вспомнились ему слова девушки.

— Вы уж извините, — заговорила Сэрэмджид, — айл у нас бедный, люди заходят друг к другу редко. Мы так благодарны вам, что имеем крышу над головой. Трудно поверить, что нам помог почти незнакомый человек, спасибо вам! Я и детям своим твержу, чтобы не забывали вас, сына Монголии.

Из единственного в доме старого сундука Сэрэмджид достала леденцы и немного черемухи, поставила перед гостем скудное угощение. Тут и Сэмджид вышла. Она успела переодеться, вместо старого, ветхого дэли на ней был теперь почти новый, на ногах новенькие бурятские гутулы [35] Гутулы — сапоги на толстой подошве, с загнутыми носами и расшитыми голенищами. на стеганой подошве. Стесняясь того, что переоделась она ради Очирбата, стояла перед ним Сэмджид, и ее полное личико пылало кумачом. Это тронуло его, он поспешил закурить. А мать и дочь принялись готовить обед. Нет, нет, обедать он не останется, только выпьет чашечку аарца. Но разве почетного гостя угощают аарцем? Чтобы успокоить хозяек, он сказал, что привык к этому напитку с детства, он тоже из бедной семьи.