Ян Папп - Направление — Прага

В один прекрасный субботний полдень, как всегда с тщательно вычерченной схемой, я начал проход по маршруту Фаркаша. Отличный июньский день, на фоне темно-синего неба окрестные пики смотрелись как вышитые. Белая вершина Большой Иглы искрилась в солнечных лучах. Какое точное название, думал я, более удачного имени для этой вершины не подыскать. Посреди осыпей вонзался в небо ее острый наконечник. Я постучал по скале на счастье и поднял руку, чтобы схватиться за первый выступ. Прикосновение холодного камня пробудило во мне нетерпение. Через четыре-пять часов я буду наверху, оттуда можно спуститься на веревке или сойти к южной седловине, а затем прогуляться к хижине, времени у меня навалом. Кое-где мои предшественники оставили в стене крючья, и поэтому я продвигался вперед быстрее, чем предполагал. На полочке в нижней трети маршрута я был почти на час раньше намеченного времени. Я застраховался крючьями и стал наслаждаться видом на Магурку сверху. Мы, альпинисты, вознаграждаем себя дважды, — в который раз повторял я себе, — во-первых, той непередаваемой радостью, когда человек достигнет вершины, когда победит не скалу, не камень, а самого себя, и, во-вторых, видом сверху, который открывается только нам — и еще, может быть, летчикам.

Я съел немного меду, запил чаем и стал подниматься выше. Временами мне казалось, что я когда-то уже проходил маршрутом Фаркаша, до того тщательно я его проштудировал и даже словно прожил. Когда я был на полдороге, внезапно раздался гром. Я удивленно поднял голову. Надо мной было синее небо. Гром грянул еще раз, еще громче, в спину ударил порыв ветра. Удары грома раздавались все чаще, горы откликались многократным эхом. Я пытался понять, то ли это безобидная небольшая буря, то ли что-нибудь посерьезнее. Я думал о воронке над собой. Когда упали первые крупные капли, рассуждения пришлось отбросить. Я начал спускаться по веревке. Когда я спустился на две длины веревки, хлынул ливень. Я надеваю куртку и пытаюсь сдернуть мокрую веревку. Безуспешно. Где-то надо мной ее заело, не могу ее спустить, хоть убей. Стою и жду. Когда кончится ливень, вскарабкаюсь наверх и высвобожу веревку. Когда через два часа гроза миновала и дождь кончился, я замерз, как сосулька, о том, чтобы лезть наверх и освобождать веревку, нечего было думать. Из последних сил я застраховался крючьями, меня трясло от холода. И — почему бы мне сегодня не признаться в этом — и от страха. Мне было известно, что такое смерть от переохлаждения».

Всякий раз, когда Юрда вспоминал о своем плене на полочке северной стены Большой Иглы, он зябко поводил плечами. Словно в нем сидел где-то остаток сырого холода, который пронизывал его тогда до мозга костей. Счастье, что дождь лил только два часа, а не два дня, счастье, что со стены можно было докричаться до хижины, счастье, что Гайдошик был классный альпинист и всю спасательную операцию выполнил в одиночку. Когда он еще засветло спустил Штефана вниз и скорее донес, чем довел до хижины, то сказал только: «Тебе, брат, повезло, утром я бы уже спускал тебя завернутым в брезент».

Позже Штефан пытался как-то оправдать свою ошибку, объяснить, что маршрут был хорошо продуман, но, к его удивлению, Гайдошик не отчитывал его, не снимал стружку, не упрекал в просчете, в ошибке. «Ошибка? А ты никакой ошибки и не сделал, — сказал Гайдошик, — это восхождение было тебе под силу, ты вовремя и правильно отступил, а что веревку заело, так это с каждым может случиться… как бы ты ни знал горы, как бы ни рассчитывал во всех подробностях, всегда может случиться что-то, чего ты никак не мог предугадать. В горах как в жизни, тут уж ничего не попишешь».

Юрда невольно усмехнулся. После того разговора прошло совсем немного времени, и Гайдошик получил возможность испытать правдивость этой поговорки на самом себе. Неожиданно с ним случилось то, чего он никак не мог ожидать, никак не принимал во внимание, — и тем не менее это случилось. В конце сентября в хижине появилась группа туристов, заранее забронировавшая для себя недельное пребывание в горах. Когда оказалось, что компания состоит из двух молодых людей и шести девушек, Гайдошик обрадовался: «Отлично заканчивается сезон, повеселимся с девушками на славу». Штефан полностью разделял его точку зрения и на всякий случай приволок снизу большой запас разнообразных напитков, чтобы вечера не были испорчены из-за пустяка. Неделя удалась на славу во всех отношениях и ко всеобщему удовлетворению. Они водили девушек по горам (молодые люди охотно предоставили им эту обязанность, сами же проводили время за сливовицей и игрой в марьяж вместе с двумя другими любителями природы, бившими баклуши на приюте), вечерами пели и танцевали под граммофон. О прочих подробностях этого веселого времяпрепровождения Штефан и Гайдошик никогда не разговаривали, но тем не менее в конце недели, когда группа уважала, одна блондинка решила остаться еще на пару дней, а затем Гайдошик сообщил ошеломленному Штефану, что намерен покинуть хижину и в ближайшее время последует за светловолосой красавицей в Зволен, чтобы жениться на ней и там поселиться.

— А тебя я приглашаю на свадьбу в качестве свидетеля и предлагаю заняться хижиной вместо меня — не бойся, это все я устрою.

— Вот это сюрприз! Чтобы ты да женился? А сколько раз я от тебя слышал, что ты ради одного выстрела не станешь покупать весь тир? — Штефан решил ему напомнить его любимую поговорку. — Где же твои принципы?

— Они, брат, существуют для того, чтобы их заменяли еще лучшими принципами, — невозмутимо возразил Гайдошик.

— Даже у опытного альпиниста иногда заедает веревку, — поддел его Штефан.

— В горах как в жизни, ничего не попишешь, — охотно согласился Гайдошик.

«И ровно через шесть недель я уже был смотрителем горной хижины, — подумал Юрда. — Если б не это, вряд ли бы я теперь тащился по горам с этим паршивым майором». Он нарочно дернул рукой, чтобы убедиться, что это не сон. Ремешок врезался ему в запястье, майор Вайнер испуганно посмотрел на него.

— Не дрейфь, майор, это я просто проверяю, не потерялся ли ты у меня.

Сумерки опустились на лес раньше, чем ожидал Юрда. «Будем идти до полной темноты, — утверждал он себя в своем первоначальном решении. — Нужно попробовать в первый же день, чтобы проверить, насколько верны мои расчеты». Он старался идти как можно быстрее, но, несмотря на все старания, ему приходилось волей-неволей замедлять шаг, так как видимость ухудшалась с каждой минутой. К его разочарованию, оказывалось, что сумерки, во время которых можно идти хотя бы медленно и без особого риска, чертовски непродолжительны, особенно в лесу. А им нужно по возможности идти только лесом, потому что лес их союзник и друг.