Ян Папп - Направление — Прага

— Береги глаза, — предупредил он Яна, и майору тоже показал, что нужно прикрывать лицо левой рукой. Ветки то и дело хлестали их по лицу.

Последние метры они уже не шли, а на ощупь пробирались от дерева к дереву почти в полной темноте, не видя друг друга, спотыкаясь друг о друга.

— Привал, — мрачно заявил Юрда, — дальше идти нет смысла.

— На мягкую постель мы здесь не можем рассчитывать, — заметил Ян, споткнувшись о камень. — Нужно подыскать хоть какую-нибудь ямку.

Он стал на четвереньки и начал ощупью исследовать место. Они были в молодом еловом лесу на довольно крутом склоне, усеянном гранитными валунами. Наконец он обнаружил между двумя плитами ложбинку, в которой могли бы более или менее удобно разместиться три человека. Хотел сходить за Штефаном, но побоялся, что потом не сумеет вернуться на найденное им место. Поэтому предпочел негромко свистнуть, а когда Юрда с майором добрались до него, он предложил Штефану:

— Проверь-ка сам это лежбище, как оно тебе?

— Трехспальный «люкс», — оценил находку Юрда.

— А поверх камней можно натянуть брезент.

— Дождя не будет. — Юрда поднял голову — ему показалось, что в лесу чуть посветлело. Сквозь просветы в кронах проглядывало серебристое небо: видимо, вышла луна.

Они уселись на рюкзаки, Юрда связал пленному ноги, выделил ему порцию еды, терпеливо подождал, пока доест, потом связал ему руки.

— Не слишком ли?.. — сказал Ян.

— Ну да, слишком. Он вскочил и побежал, а ты ищи его потом в этой тьме кромешной… Если б я не держал его на ремешке, он рванул бы от нас в любой момент. Автомат бы тогда пригодился только, чтобы за ухом почесать.

После ужина они выстелили ложбинку палаточным брезентом.

— Он будет без кляпа?

— Вот это уже было бы слишком, — Юрда достал свой охотничий нож и провел им под носом у майора. — Спать и не шуметь — ясно? Иначе капут.

— О да, капут. — Майор пожал плечами и уныло уставился во тьму. «За глупость приходится платить, — подумал он, — во всяком случае, я за нее расплачивался всю жизнь. А уж эта поездка была кардинальной глупостью, и, видимо, последней в моей жизни. Вряд ли у меня будет возможность совершать их и дальше». — Даю вам честное слово офицера, что не убегу, — сказал он вслух. — Вы можете развязать меня без всяких опасений; развяжите хотя бы руки.

— Ну нет, майорчик, тут уж ничего не поделаешь. Иногда честное слово бывает надежнее ремня, но в твоем случае я уж лучше положусь на ремень.

Майор Вайнер кивнул. «Ты прав, — думал он, — вообще-то у меня всегда было то, что принято называть чувством чести, и не помню, чтобы я когда-либо нарушил свое слово, но сейчас я, возможно, удрал бы, если бы представился случай. В конце концов, мои перспективы на будущее дают мне определенное моральное право на бегство. В таких случаях, как говорится, высока честь, да лучше бы слезть».

Все погрузились в свои мысли. Лес стоял тихий, как покинутый храм.

— Спишь? — подал голос Ян.

— Не спится. Закурить бы.

— Крепись, ты сегодняшнюю порцию уже выкурил, — насмешливо фыркнул Ян и, помолчав, спросил: — А мы прошли столько, сколько собирались?

— Думаю, да. Знаешь, я только сегодня понял, до чего день короткий.

— Мне он показался бесконечным.

— Нет, я вот думаю, дни стали страшно короткие, а что еще хуже — быстро темнеет. Придется выходить как можно раньше. Если проснешься раньше моего, разбуди меня. У меня такое чувство, будто мы готовимся подняться на трудную стену.

— Как это?

— Не знаю, у меня странное беспокойство, какая-то непонятная тревога.

Ян подумал, хороший это или плохой знак, но не стал говорить об этом. Он спросил:

— А перед какой стеной ты чувствовал что-нибудь подобное? Можешь вспомнить?

Штефан негромко засмеялся:

— Сколько их было, этих стен и этих беспокойств! Но если уж с чем-нибудь сравнивать, я бы назвал Галерею Черного пика.

— Галерея Черного пика?

— Да. Понимаешь, Ян, эта стена меня дразнила с той поры, как я понял, что кой-чему научился в альпинизме. Я глядел на нее как на неприступную женщину, которая дает тебе понять, что она слишком хороша для таких, как ты. А тебя это унижает, мучит, но в то же время заставляет доказывать ей, что она ошибается, что именно ты — тот, кого не следует отвергать.

— И ты ей это доказал?

Юрда протяжно вздохнул.

— Может, тебе это покажется странным, но я не решаюсь сказать ни «да», ни «нет». Сам посуди. Сначала я хотел пойти на нее с Гайдошиком, но тот уже проводил медовый месяц со своей белокурой феей, и я стал ждать, когда ко мне в хижину наведается стоящий парень. В таких делах напарнику нужно доверять как самому себе. — Юрда приподнялся на локтях, повернулся к Яну, спросил через голову майора: — Не спишь, тебе это интересно?

— Давай рассказывай, не дразни.

— В глубине души я думал про Жучка, это кличка, понимаешь, годом раньше мы с ним сделали пару восхождений, понимали друг друга с полуслова. И представь себе, однажды к вечеру стою на веранде, смотрю, как меняются цвета долины при закате солнца, и вдруг вижу: кто-то топает от деревни вверх — неужто Жучок? А он мне говорит: «Штефан, что-то меня вдруг сюда потянуло со страшной силой — вот я и пришел». Я ему говорю: «Дружище, ты пришел вовремя, я как раз о тебе думал». Погода была как на заказ, мы не стали откладывать, на следующее утро двинулись на место. Нависающая стена, смотрит на северо-запад, за несколько дней до того лил дождь, так что она была сырая, это уже минус. «Мы ее сделаем», — говорит Жучок. Я пустил его первым. Одно удовольствие было смотреть, как солидно он вбивает крючья, как страхует, как ощупывает каждый камень, прежде чем ухватиться, — никакой халтуры. Мы шли почти все время молча, понимали друг друга без разговора, отлично шли. Подробностями я тебя утомлять не буду. Осталось пройти примерно две длины веревки, он скрылся за выступом, и вдруг слышу: «Держи!» Я был хорошо застрахован на своей позиции и сразу приготовился. Видеть я его не видел, скрывал выступ, я слышал только, как крючья, которыми он страховался, прозвенели «дзинь, дзинь, дзинь» и все остались на веревке. Рывок был не снизу, а через верхний крюк, меня вздернуло к нему вверх, так я там и повис. Правда, я был к этому готов, веревка у меня не проскочила, и я его удержал. Потом слышу, как он кричит снизу: «Все, сливай воду, я ногу себе вывихнул». Потом крикнул, что он уже застраховался; значит, у меня руки освободились, я закрепил веревку крючьями и спустился к нему. Он вывихнул ногу в бедре и не мог двигаться. «Прощай, Галерея», — подумал я с сожалением. Что теперь делать? Спускаться по веревке вместе? Об этом нечего было и думать, он шевельнуться не мог, а оставить его в таком состоянии на стене и идти за помощью мне не хотелось, это страшно долго, он за это время мог концы отдать от боли, такое очень даже возможно. И тогда я решил: сам попробую.