Ян Папп - Направление — Прага

Тот молча схватил его и жадно набросился на еду.

— Скажите лейтенанту Карпенко, пусть найдет приличное место для отдыха. Не исключено, что нам придется задержаться здесь.

— Слушаюсь!

Капитан Воронов устало опустился на лавку, еще раз взглянул на жадно глотающего куски мальчонку, и горло у него сжалось.

— Ешь досыта, — сказал он. — Бери, бери.

«Как это все странно: война, покинутая деревня и вдруг скрипка, этот паренек… — думал капитан. — Почему беженцы не взяли его с собой? Где его родители? Отец, конечно, воюет. Мать или ушла в горы, или была эвакуирована. Но едва ли она могла бросить мальчишку в такое время… Что же с ним делать?»

Жители горного селения, находящегося несколькими километрами южнее Брезников, сообщили разведчикам о внезапно появившейся в округе крупной немецкой части и о марше до зубов вооруженных карателей. Возвращаться к своим придется, очевидно, с боями. Ах, если бы капитану удалось наладить связь с нашими частями!

Его бойцы устали. Но отдых в этой деревушке может дорого обойтись им. Здесь, в котловине, они слишком хорошая мишень для всех видов оружия. Да, скорее всего надо сегодня же уходить вверх, в горы, возвышающиеся над деревней. Если бы у них был пулемет!

Йозеф доел хлеб и теперь торопливо вылизывал консервную банку. Капитан взял нож, открыл еще одну банку, отрезал хлеба и все это пододвинул поближе к мальчику.

Капитан вспомнил горные хутора, находящиеся в двух километрах отсюда. В двух из них дома стояли пустыми, а в третьем жили старик и старуха. Туда можно было бы отвести мальчонку, но как туда пройти, если в любой момент рядом могут оказаться немцы? Послать с ним хотя бы одного бойца — значит ослабить отряд. Ведь нет никакой уверенности, что провожатый вернется живым и здоровым. Да и вернется ли вообще? Нет! Отряд должен быть собран в один кулак. Только так они смогут прорваться к своим.

Капитан Воронов даже не заметил, что паренек уже все съел и теперь виновато стоит перед ним, снова взяв скрипку в руки. Только когда мальчик кашлянул, капитан пришел в себя и, вздохнув, сказал:

— Ну что, Йозеф, пойдем к лейтенанту Карпенко…

Капитан Воронов сидел в сарае на буковой колоде, разложив перед собой карту. Около него, раскинувшись на соломе, спали бойцы отряда, а среди них и мальчик, даже во сне не расстающийся со своей скрипкой.

Через полуоткрытые ворота был слышен голос радиста, безнадежно пытавшегося наладить связь:

— «Вода», «Вода», «Вода»! Здесь — «Рыба», «Рыба». Прием!

Послышался щелчок — радист переключился на прием; из молчащего приемника доносились только шумы и шорохи эфира. И вдруг в тишине раздался неестественно громкий голос:

— Ахтунг, ахтунг! Лорелея! Ахтунг, ахтунг…

В проеме показалось смуглое возбужденное лицо радиста.

— Товарищ капитан! Немцы! Где-то совсем рядом.

— Как, по-вашему, сколько до них?

— Думаю, они в километре, если не ближе…

— Да, как будто прямо в ухо кричат, — сказал капитан и подумал: «Если бы знать, сколько их. Можно было бы подождать их внизу, в засаде, ударить врасплох… А если это та самая часть, о которой говорили местные жители?.. Да еще этот мальчик с нами… Ну что ж, и не в таких переделках бывали, главное сейчас — не терять головы».

Капитан решительно подошел к русоволосому офицеру, что спал в углу с пистолетом в руке, потряс его:

— Вася! Лейтенант Карпенко! Немцы рядом.

— Приказ… — пробормотал Карпенко, не просыпаясь, и вдруг одним движением поднялся с соломы.

— Давай, Вася, быстренько предупреди ребят у моста.

…Наконец капитан дошел и до спящего мальчика.

— Вставай, Йозеф.

Мальчик испуганно сел и молча уставился на капитана.

— Не бойся, Йозеф… Все будет хорошо.

И в этот момент внизу затрещал пулемет. Ему ответили автоматные очереди, раздался сильный взрыв — это сработала мина, заложенная разведчиками под мост на случай, если враг нагрянет именно отсюда, снизу… Оттуда, от моста, к сараю бежали лейтенант Карпенко и еще два бойца.

— Товарищ капитан, — отрапортовал Карпенко, — мост взорван, выведена из строя одна машина, так что время у нас есть…

Через несколько минут отряд, не принимая боя, уходил лесной дорогой вверх по оврагу. Капитан Воронов тянул спотыкающегося мальчика. В нескольких метрах позади них бежал и отстреливался Карпенко. По другой стороне оврага отходил сержант с двумя бойцами. Трое бежали впереди. Еще немного — и они достигнут ровного, как линейка, гребня хребта. Капитан думал о том, что нужно забраться выше — там будет легче отстреливаться. Если, конечно, враг не обойдет их…

— Сержант! Сколько их? — крикнул капитан.

— Человек сорок! — крикнул в ответ сержант и дал очередь в сторону немцев. — Две бронемашины.

— Ах, сволочи! — вдруг закричал один из бойцов. — Дома подожгли!

К небу один за другим взвилось несколько столбов черного дыма. Мальчик заплакал.

— Как можно скорее добраться до гребня! Сообщите всем! На гребень! Чтобы нас не мог достать их пулемет! — крикнул капитан и, обращаясь к парнишке, спросил: — Можешь идти сам?

Мальчик был очень бледен и тяжело дышал.

— Эй, сержант! Возьмите мальчонку на спину и идите правым склоном. Там, кажется, потише.

Сержант посадил мальчика на спину и исчез за скалистым обрывом.

— Есть раненые? — спросил Воронов у подбежавших бойцов. — Нет? Отлично! Всем отходить правой стороной, под прикрытием скал. За поворотом займем оборону. Без минометов им нас не взять.

За поворотом стали слышны выкрики немцев, видны их перебегающие фигурки.

— Лейтенант Карпенко! Организуйте оборону. Я остаюсь здесь, — распорядился Воронов. — Прикройте меня.

И тут из-за поворота выскочила немецкая бронемашина. Капитан Воронов бросил одну за другой две гранаты. Дал очередь из автомата и перебежал вправо по откосу.

Он уже различал прищуренные глаза Карпенко, который непрерывно стрелял по немцам, прикрывая его. Потом услышал шум еще одной машины, увидел пламя, вырвавшееся из ствола немецкого пулемета, и тут же почувствовал, как что-то тяжелое, горячее ударило его ниже колена левой ноги…

Он лежал на сухой осенней листве, красной от крови. Теперь немцы стреляли уже с двух сторон.

— Вася, — приказал Воронов лейтенанту Карпенко, — принимай отряд и обязательно уведи с собой мальчика. Оставь мне побольше гранат, я их задержу.

— Нет, — твердо ответил Карпенко. — Нет!

— На одной ноге далеко не уйдешь. Если бы не я — вы могли бы быть уже далеко.

— Нет и нет! — отвечал Карпенко.

Мальчик расплакался.

— Йозеф, — обратился к нему капитан. — Сыграй мне, Йозеф, что-нибудь тихо-тихо, так, чтобы те, внизу, не услышали.

Мальчик приложил скрипку к подбородку и начал играть. Грустная мелодия рассказывала о раннем летнем вечере, когда коровы возвращаются с пастбищ, а в деревенских избах пахнет топленым молоком и зажигаются первые лампы. Мальчик играл о сентябрьском утре, таком чистом, о росе на лугах, о розовых горах и голубом небе над ними, об искрящейся горной речке, через которую скачут жеребята в буйной радости первого галопа. «Прости меня, мама, — думал мальчик, закрыв глаза, — что я тебя не послушался и один вернулся в деревню за скрипкой…» Он играл, и по щекам его текли слезы. Вдруг Йозеф положил скрипку на землю и закрыл лицо руками.