Корнелиу Леу - Власть

Но по мере того как толпа продвигалась вперед, человек медленно удалялся от него.

— Эй, капитан, послушай, что о тебе думают люди!

Кому принадлежит этот иронический и в то же самое время полный укоризны голос? Может, его совести?

Капитан словно очнулся. Ему захотелось не потерять достоинства и уверенности в самом себе, чтобы идущий изнутри голос не корил его. Он посмотрел в черные глаза Дрэгана и решительно сказал:

— Нет, господин Дрэган, я получил приказ окружить примэрию. Вот это я и делаю. — Однако, повернувшись к своим солдатам, он произнес совсем другой приказ: — Кру-гом, шагом марш!.. — И прошел сквозь строй не оглядываясь.

Ошеломленный Дрэган не мог оторвать взгляда от его долговязой фигуры, выражавшей раздражение и надменность. Дрэган следил за капитаном, не смея шевельнуться, до тех пор, пока не осознал всего того, что случилось.

— Ура-а-а! Солдаты ушли! Сюда, братцы, сюда!

Вся толпа хлынула за ним. Теперь люди бежали в противоположную сторону — к примэрии. На моряков уже никто не обращал внимания. Над толпой гремели крики «ура». Дрэган бежал вместе со всеми. Он уже ни о чем не думал, его больше ничто не интересовало. Как он мечтал об этой минуте! Он подхватил многоголосый крик толпы:

— Ура-а-а!

Но вдруг его пронзила мысль: «Не потому ли я радуюсь и кричу больше всех, что сумел проделать брешь в солдатском кордоне, а главное — проникнуть в сознание самого Василиу?»

Он улыбнулся, и ему захотелось сейчас же увидеть Василиу, подать ему руку.

Толпа шла за Дрэганом. Он ощущал ее за своей спиной, и от этого радостнее становилось на душе. Даже не верилось, что все это происходит наяву, а не во сне.

«Дядя Никулае, я так счастлив! Мы возьмем примэрию штурмом. Я так хочу этого! Поверь, я давно мечтал, чтобы это было именно так!.. Веришь, дядя Никулае? Если я правильно думаю, быть тебе примарем!»

Но он не высказал своих сокровенных мыслей. Он увидел, что толпа заполнила всю площадь. Это было величественное зрелище. Потрясающая картина. Море голов. И он во главе людей. Однако Дрэган не представлял себе, каким внушительным окажется зрелище, когда народ займет всю площадь.

«Может быть, и она здесь?» — подумал Дрэган, окинув взглядом всю площадь. И он заметил ее. Где-то там, в толпе. Он увидел ее смуглое тонкое лицо византийского типа, высокий лоб, большие глаза, четко очерченные губы. Она что-то говорила. Конечно, она кричала ему, звала вперед, подбадривала его.

Но по движению губ он не мог разобрать ее слов. Гораздо больше говорили ему глаза девушки. Их золотистый убаюкивающий свет как бы одобрял: «Видишь, Дрэган, ты добился своего!» И было непонятно, зовет ли она его к себе или подбадривает идти вперед.

Дрэган, не понимая точно значения ее слов, рвался вперед. В какую-то долю секунды ему показалось, что он обманулся — эти большие глаза вовсе не светились золотистым светом, а излучали серый мрак, в них вовсе не было теплоты и откровенности, а была скрытность и злоба, как у той старухи, которая посмотрела на него в суде.

Да, это была она, химера его смерти, так как в то же самое мгновение послышался крик:

— Стреляйте в них! Чего стоите? Стреляйте!

Этот вопль огласил всю площадь, С револьвером в руке на ступеньках примэрии появился командор.

— Братцы! — кричал Никулае.

— Стреляйте, чего стоите? — истошно орал командор.

Сжав в руках винтовки, моряки приготовились. Дрэган заметил, как указательные пальцы моряков легли на спусковые крючки, а офицер сердито замахал руками и направил на него ствол револьвера. Дрэган услышал автоматную очередь и подумал: «Попал в меня», но тут же заметил, как кто-то в черной форме бросился на командора и вырвал у него из рук пистолет.

Около Дрэгана кто-то упал — это был Никулае.

Дрэган нагнулся к старику, приподнял его и что-то спросил, но ответа уже не услышал. Кто-то тронул Дрэгана за плечо и сказал:

— Оставь его нам, тебе как можно быстрее надо идти вперед.

Он рванулся, словно подгоняемый голосом, зовущим со ступенек примэрии. Это был голос моряка, вырвавшего пистолет из рук командора:

— Матросы, не стреляйте в своих братьев.

Дрэган, ликуя от радости, бросился к нему.

Толпа с криками рванулась вслед за ним, смешалась с моряками. Люди целовали матросов, качали их.

Сильный ветер поднял на море высокие волны, и они, свирепея, становясь все более огромными, гулко ударялись о берег. А над ними стремительно бежал свистящий ветер. Вспугнутые его ударами, чайки с криком взвивались ввысь. Глухой рев бушующего моря предвещал страшную бурю.

Дрэган оказался около бородатого моряка. Он обнимал и целовал его, пока тот не сказал:

— Постой, товарищ, дай перевяжу, у тебя из плеча течет кровь.

— Кровь? — Только теперь Дрэган понял, что случилось.

— А… дядя Никулае?

— Не знаю, думаю, его убили…

Толпа продолжала напирать, оттирать его к ступенькам примэрии.

Дрэган вырвался из рук моряка и бросился к дверям примэрии. «Мерзавцы, мерзавцы! Они убили дядю Никулае!» Он почувствовал, как от вспыхнувшей ненависти в нем крепнет сила, готовая перевернуть все вверх дном.

Его сильные руки так рванули дубовые двери, что те затрещали. Сзади на него давили тысячи людей.

— Товарищи, товарищи!.. Постойте, товарищи, постойте! — кричал репортер местной газеты Трифу, нацеливаясь объективом своего фотоаппарата. — Товарищи, стойте, не толкайте, товарищи, я хочу запечатлеть этот момент!

Но так как толпа отталкивала его все дальше и дальше в сторону, он снова завопил:

— Ну подождите же!.. — С большим трудом добрался он до Дрэгана. — Товарищ Дрэган, как хорошо, что я тебя нашел! Стой так, возьмись рукой за дверь, я запечатлею этот исторический момент!

Двери заскрипели и резко распахнулись. Толпа бросилась внутрь.

— Товарищ Дрэган, чего же ты не стоишь? Я же фотографирую!

Он схватил Дрэгана за руку. Тот закричал, почувствовав сильную боль в плече, и раздраженно сказал газетчику:

— Умник! Никулае убит! Отстань, говорят тебе!

Пораженный известием, Трифу остановился, открыв от удивления рот. Ветер трепал его клетчатый шарф, обмотанный вокруг шеи.

— Господин Трифу, господин Трифу, — обратился к нему какой-то человек маленького роста. — Господин Трифу, меня послал господин Сегэрческу, он ожидает вас на улице Мирча, дом номер двенадцать.

Газетчик вздрогнул и побледнел.

— Кто? — переспросил он.

— Господин инженер Сегэрческу.

Трифу сглотнул слюну и решительно заявил:

— Я не знаю никакого инженера Сегэрческу! — И быстро отошел, еще плотнее закутываясь в шарф.

Какие-то люди прилаживали репродуктор на шею статуи поэта, тянули провод на балкон примэрии.