Дмитрий Бавильский - Несовременные записки. Том 3

Нарисованная картина не была бы столь впечатляющей, если бы не старая церковь, что возвышается над правым берегом и теснящимися на нем домами. Это далеко не шедевр архитектуры, и вблизи это особенно заметно — обычная церковь, каких много, довольно неуклюжая и тяжеловесная; но издали она выглядит величественной и одновременно изысканной, расстояние скрадывает ее архитектурные недостатки и подчеркивает достоинства, первое и неоспоримое из которых — это совершенное сочетание с ландшафтом. С разных точек наблюдения церковь выглядит по-разному, но неизменно царит над местностью. Как непреклонный страж, стремящийся сохранить изначальное очарование города в его старинности, церковь хранит милое обаяние старых домиков, и возведенные относительно недавно телемачта и фабричная труба остаются вытесненными прочь на задний фон ландшафта ее величественным видом.

Дома на левом берегу не столь многочисленны, как их vis-à-vis на правом, — хотя кучкуются так же тесно. Эта сторона ложбины изрезана вдоль и поперёк глубокими оврагами, крутые склоны которых поросли молодыми сосенками примерно десятифутовой высоты, а низины — могучими кряжистыми тополями: этакое смешение городских и лесных пород деревьев. Здесь течёт несколько ручьев, все они впадают в реку, русла их заросли высокой сорной травой и приземистыми кустами; они пересыхают в жаркие летние месяцы и промерзают до дна зимой. Довольно незамысловатый пейзаж, если воспринимать его только на словах; но когда он открывается вашему взору как на ладони, то вы не можете не почувствовать, что наши обычные три измерения никогда не были бы способны создать контуры этой картины, запутанные и чёткие одновременно, эту проекцию причудливого земного рельефа, этот осколок многогранного пространства, увидевшего свет много лет назад.

Расположенный почти в самой середине огромного континента, город стоит вдали от океанских берегов, хотя время от времени холодное дыхание Арктики или сырой теплый воздух Атлантики — независимо от времени года — доходят до него и заставляют его жителей привычно ворчать на капризы погоды. Но маленький мальчик, который в один холодный, ветреный июньский день шел по тропинке на левом берегу реки, и не думал жаловаться на превратности климата сопровождавшему его мужчине, ибо все эти пересуды с погоде являются привилегией зрелого возраста, а мальчику было только пять лет, и у него была масса других, более интересных тем для разговора.

Худенький и немного по-детски угловатый и неловкий в движениях, он шёл, держа за руку своего старшего спутника, и то и дело вскидывал голову вверх, чтобы в очередной раз бросить на него взгляд. Из-под вязаной шапочки торчала каштановая чёлка, карие глаза оживленно блестели, придавая его миловидному лицу озорное и в то же время серьёзное выражение: вышагивая рядом с мужчиной и ведя с ним разговор звонким голосом с неповторимо выразительными мальчишескими интонациями, он явно воображал себя завзятым путешественником.

Спутником мальчика был плотного сложения мужчина, зеленоглазый и темноволосый. Он недавно достиг возраста Джона Бонэма, непревзойдённого мастера игры на барабане, который умер в 1980 году в возрасте тридцати одного года, а сейчас был предметом их беседы.

— А Джона Бонэма тоже родила мама? Как меня? Да, папа?

— Да, конечно.

— И Джимми Пейджа?

— И Джимми Пейджа.

— И Роберта Планта?

— И Роберта Планта, и Джона Пола Джонса. Всех людей рожают мамы. Так что не спрашивай одно и то же о каждом.

— Понятно, — ответил мальчик и в очередной раз бросил взгляд на отца. — Знаешь, почему я его люблю? Потому что он очень хорошо играет на барабане… Ой, давай пойдём сюда! — крикнул он, когда они оказались на самом краю крутого обрыва, и показал вниз, где неспешно протекал ручей.

— Зачем? — спросил мужчина.

— Затем, что я так хочу, — сказал мальчик — совсем некапризно, просто объясняя мужчине причину своего выбора.

Они осторожно спустились вниз по склону и на минуту задержались у журчащего ручья. Потом мальчик показал вверх, на противоположный край обрыва:

— Давай пойдём туда.

Сейчас им нужно было взобраться на почти вертикальный склон. Крепко взяв мальчика за руку, мужчина стал подниматься наверх, свободной рукой цепляясь за камни, стволы деревьев и пучки густой травы. Довольно скоро они оказались наверху, на тропинке, что тянулась вдоль обрыва между его краем и стеной молодых сосен. Мальчик пошел вправо; пройдя ярдов тридцать, он остановился и обернулся к отцу.

Место, где остановился мальчик, представляло собой крошечную прогалину в форме правильного прямоугольника Стоящие вокруг неё сосны сдерживали порывы холодного ветра, издавая мягкий шелест, а их густые кроны сходились над головой почти непроницаемым сводом.

— Папа, смотри, что я нашёл! — закричал мальчик, не сводя глаз с приближавшегося к нему отца.

— Ну и что же ты нашёл, котёнок? — спросил с улыбкой отец.

— Папа, это будет наш замок, и мы будем жить здесь с тобой, — решительно заявил мальчик, став в центре прогалины. — Я как раз искал такое место для замка. Дествийтельно, это будет наш замок.

— Но почему замок? — спросил отец, не переставая улыбаться. — Может, просто бревенчатый дом?

— Нет, замок, — настаивал мальчик. — Он же стоит в лесу, как настоящий замок.

— А бревенчатые избушки тоже могут стоять в лесу, — продолжал отец.

— Могут, — согласился мальчик, — но замки могут тоже. А этот к тому же стоит на краю обрыва, как настоящий замок… Только он немного непрочный, — добавил он после короткой паузы.

— Надо его укрепить. Иди принеси камней, да побольше.

Его лицо сияло счастливой улыбкой. Мужчина стал рядом с ним, опустился на корточки и взял его руки в свои — они были холодны как ледышка.

— Ты же промёрз насквозь, малыш, — сказал он.

— Да, промёрз, — не стал спорить мальчик. — Но, папа, если мы принесём камней и укрепим его, то внутри станет тепло, так ведь?

— Где же ты видел тут камни?

— Да вот же они, смотри, — сказал мальчик и поднял с земли сухой сосновый сук. — Их тут много вокруг, видишь? Пойдем принесем.

Они двинулись в разные стороны и вскоре вернулись каждый с охапкой мелкого валежника, после чего мальчик принялся выкладывать на земле какую-то замысловатую геометрическую фигуру из принесённых палок, что должно было подразумевать прочную каменную кладку.

— Вот и всё, — сказал он, когда возведение двухмерной структуры на земле было успешно завершено. — Сейчас мы всегда будем жить здесь в нашем замке с тобой, папа. У тебя получился хороший замок.

При этих словах у мужчины дрогнуло сердце — и оттого, что исполнение этой фантазии было совершенно невозможно, и оттого, что мальчик произнес эту похвалу своим обычным, совсем не покровительственным тоном: он был всего-навсего увлечен игрой и хотел, чтобы отец тоже порадовался результатам их работы.