Камен Калчев - Генеральная проверка

Как человек более искушенный в дипломатии, первым начал разговор Александр Цанков:

— Господин Луканов, мы пригласили вас по очень важному и неотложному вопросу… Мы осуществили акт, которого желал весь болгарский народ, в том числе и вы, коммунисты.

Луканов вздрогнул, но ничего не возразил. Профессор повысил голос:

— Тирания Стамболийского подавляла и нас, и вас. Мы ликвидировали ее, и сейчас наступает эра порядка, законности и социальной справедливости! Но для достижения этого нам необходимо, чтобы в стране царило спокойствие, а это в большой степени зависит и от вас, коммунистов… Вы представляете собой силу, с которой мы не можем не считаться. Это — факт.

— Мы — люди военные, — сказал генерал, — мы в жмурки играть не любим.

— И все же мне не совсем ясно, о чем идет речь, господа!

— Все очень просто, господин Луканов, — продолжал профессор. — Мы пригласили вас, чтобы еще раз удостовериться в вашей лояльности, в вашем нейтралитете!

— Разве у вас есть основания думать, что мы приняли какое-либо другое решение?

— Да, в Плевене уже бастуют, — загремел снова генерал, — идут настоящие бои!

Луканов переложил зонтик из одной руки в другую, удивленно взглянул на профессора, спросил взволнованно:

— О каких боях идет речь, господин генерал?

— О бунте, господин Луканов, который принимает опасные размеры!

— Точнее?

— Крестьяне из окрестных сел идут на город, ведомые недовольными элементами. Городские рабочие стягиваются к казармам под предводительством некоего капитана Халачева, коммуниста и, к сожалению, офицера запаса!

— Сегодня утром мы получили еще одну тревожную телеграмму, — дополнил Цанков. — Положение в городе критическое.

— Мы никому не давали никаких указаний, господа! — В голосе Луканова слышалось еще большее удивление. — Вероятно, это просто стихийный бунт, за который мы не несем ответственности. Ведь вам известно, что мы твердо придерживаемся нейтралитета!

— Именно в этой связи мы вас и пригласили, господин Луканов, — продолжал профессор. — Мы хотели бы внести ясность. Ведь ни мы, ни вы не хотим проливать напрасно народную кровь. Земледельцы, как партия, потеряли власть. Естественно, что они бунтуют и протестуют! Но вы-то? Что потеряли вы? Неужели вы забыли об их дубинках и о том, как они преследовали вас… и нас?!

— Такого мы не ожидали от вас, господин Луканов, — С оскорбленным видом пробубнил генерал. — Вы обманули наше доверие!

— За бунт в Плевене мы не несем ответственности, господин генерал, — повторил Луканов.

— Но вы в состоянии прекратить его, — продолжал генерал. — В противном случае он может перерасти в гражданскую войну.

— Тогда мы снимем с себя всякую ответственность за кровопролитие, — многозначительно добавил профессор. — До этого момента были мы лояльны по отношению к вам, но в связи с положением, создавшимся в Плевене, ситуация меняется. Мы подумаем, как нам действовать дальше.

В кабинете воцарилось длительное молчание. Собеседники предложили Луканову выпить кофе, но он отказался. У него пропало желание не только кофе пить, но и продолжать разговор с этими людьми. Он понимал, что его пытаются шантажировать, но в то же время в нем нарастало чувство глубокой досады на тех, кто нарушил в Плевене партийную дисциплину. Он считал, что его обманули и поставили в нелегкое положение, и не знал, как из этого положения выйти. Факты были против него, а возможности выкрутиться не было.

В наступившей тишине раздался голос третьего представителя власти, который до этой минуты терпеливо и благоразумно молчал. Это был журналист.

— Господин Луканов, — медленно и спокойно начал он, — в апреле этого года вы приняли резолюцию, в которой ясно говорилось, что, если в стране разгорится гражданская война, партия призовет трудящихся на борьбу как против городской, так и против сельской буржуазии. Сейчас в Плевене ваша партия явно поддерживает сельскую буржуазию, которая бунтует и стремится вернуть себе власть…

— Но позвольте, — резко перебил его Луканов, — я уже сказал, что мы не давали в Плевен никаких указаний.

— В таком случае какие мы должны сделать выводы? — резко спросил журналист.

— Вывод только один, — вмешался профессор, — вы должны немедленно дать телеграмму своим людям в Плевен, чтобы они прекратили атаковать казармы! Если вы не дадите телеграмму, мы снимаем с себя всякую ответственность!

— Телеграф к вашим услугам, господин Луканов, — сказал генерал, указывая на дверь в соседнюю комнату. — Действуйте, пока не поздно!

— Я должен согласовать этот вопрос, господа. Я не могу действовать не посоветовавшись!

— О каком согласовании может идти речь, господин Луканов? — развивал свою мысль журналист. — Вы уже приняли решение о нейтралитете. Так что ни в каком согласовании необходимости нет… Это скорее Халачев должен был согласовывать свои действия с вами, а не вы с ним. Он грубо нарушает партийную дисциплину! Разве это не ясно?

— Мы должны вместе с вами восстановить законность и порядок в нашем измученном, исстрадавшемся отечестве, — вставил профессор. — Болгария должна наконец встать на ноги — вот чего мы добиваемся. И все, кому дорога Болгария, должны помочь нам в этом в меру своих сил.

Вошел адъютант, держа в руках длинную телеграфную ленту. Генерал выхватил ее из рук адъютанта и быстро пробежал глазами:

«Находимся между двух огней. Коммунисты требуют безусловной передачи им власти. Ждем вашего вмешательства. Нерезов».

Генерал бросил ленту:

— Пока мудрецы мудрят, безумцы дело вершат!

Все встали со своих мест.

— Что случилось? — спросил побледневший профессор.

— Гарнизон в Плевене вот-вот капитулирует, — ответил генерал. — Если мы не пошлем им подкрепления, они обречены. Но отправка подкрепления будет означать гражданскую войну.

— Мы снимаем с себя всякую ответственность, господин Луканов, — предупредил профессор. — Так и знайте!

— До сих пор мы проявляли по отношению к вам лояльность, — добавил журналист, — но отныне будем действовать по заповеди Моисея: око за око, зуб за зуб!

Все продолжали стоять, вопросительно глядя на Луканова, ожидая его ответа. Но он молчал. Наконец, взяв зонтик под мышку, с достоинством произнес:

— Господа, я должен согласовать этот вопрос! До свидания!

Он шел по коридорам министерства широким шагом, открывал двери, но не закрывал их за собой. Какие-то часовые делали это вместо него и даже отдавали ему честь, но он не замечал их… На улице шел сильный дождь. Погода неожиданно испортилась. «Вот что значит предусмотрительность! — подумал он, раскрывая зонт. — Какой был ясный день, и вдруг — дождь!»