Камен Калчев - Пробуждение

— Идемте в амбулаторию, — предложила Марийка, когда они вышли из храма, — я приготовлю липовый чай, согреемся. Согласны?

В сущности, предложение относилось в первую очередь к Петринскому, но все с удовольствием приняли его, словно приглашение касалось их всех.

И всей группой они отправились в амбулаторию пить горячий липовый чай. Там они застали доктора Москова. Естественно, компанию он встретил с известным недоумением и даже сердито. Особенно он злился на свою помощницу, забросившую все дела ради того, чтобы угодить протосингелу. Доктор Москов был в курсе всех историй, связанных с иконами. И злился, что Марийка лезет в это темное дело по своей глупости и девичьей наивности. Потому-то он и обрушился на нее, как только она переступила порог:

— Что у тебя, других дел, кроме как улаживать дела митрополии, нет, что ли?

— Извините, доктор, извините, — забубнил баритоном протосингел, — девушка абсолютно не виновата… Это я ее вызвал…

— Но у нее нет ничего общего с вашими иконами…

— Прошу вас!.. Давайте сначала отогреемся, а уж потом и поговорим по этому вопросу… Ну-ка, Марийка, приготовь нам липового чаю… А то мы совсем замерзли!

Компания расположилась вокруг стола. Марийка пошла готовить чай. И вскоре по комнате поплыл приятный летний аромат. А потом на столе появились фарфоровые чашки, из которых поднимался горячий пар. Замерзшие гости шумно начали отхлебывать. И протосингел, отогревшись и настроившись на деловой разговор, подробно объяснил, больше доктору, чем остальным, зачем он приехал в Сырнево… и что случилось с арестованным Влаевым.

— Клубок разматывается! — говорил протосингел. — Мы уже напали на следы банды, действовавшей в национальных масштабах… Я уполномочен органами безопасности расследовать этот вопрос в Сырнево…

Доктор Москов иронически посмеивался, поглядывая на Петринского. Писатель уткнулся в чашку, жадно прихлебывая ароматный напиток, и его сознание медленно оттаивало. Он уже был способен трезво рассуждать, хотя мысли его все еще кружились вокруг ракеты, уносящей во вселенную Христа. Постепенно у него созрело желание остаться в Сырнево еще на несколько дней, снова побывать в храме и еще раз осмотреть икону. Тем более что протосингел сообщил о «наличии икон», заброшенных и забытых на чердаке. Вопрос о том, что он остается в Сырнево, был для него почти решен, когда зазвонил телефон. Из окружного управления милиции доктору Москову неизвестно почему сообщали, чтобы он немедленно отправил медицинскую сестру Марию Чукурлиеву в город в связи «со следствием по делу Влаева». Сначала Москов попытался отговориться, но распоряжение звучало как приказ. Доктор положил трубку и с омерзением посмотрел на протосингела. Потом гневно сказал девушке:

— Собирайся! Я тебя отвезу.

Все с удивлением смотрели на доктора.

— Говорил я тебе, чтобы не совалась в эти дела! — продолжал он, снимая белый халат. — Вот и доигралась… Культурно-просветительная работа! Иконы, глупости!

— Доктор! — попытался прервать его протосингел.

— Прошу вас! Оставьте вы меня с вашей церковью! У меня и без того по горло работы!..

Слушая разгоряченный разговор доктора и протосингела и глядя на побледневшее лицо Марийки, виновато понурившей голову, Петринский понял, что стал свидетелем какой-то невероятной, запутанной истории. Он встал, тихонько вышел из амбулатории и, ни с кем не прощаясь, почти сбежал на своем «Трабанте» из Сырнево. Позднее этот его поступок был оценен как подлое бегство, о чем он сам очень сожалел и никогда не мог себе этого простить.

Учительница Евдокия опоздала. В последнее время часто ремонтировали трамвайную линию. Да и директор стал каждый вечер после уроков собирать «преподавательский коллектив» на летучку, чтобы поговорить о дисциплине и успеваемости в школе. Вроде бы и ученики-то — одна ребятня, с первого по восьмой класс, а ведь бьют в парке фонари, потрошат телефонные будки, курят в туалете. Двое усатых восьмиклассников, второгодники, даже как-то сбежали в глубинку, жениться. Слава богу, что Евдокия занималась начальными классами, хотя от них голова болела не меньше. Особенно ей докучали некоторые мамаши — члены родительского комитета, которые не оставляли ее в покое до тех пор, пока она не ставила их детям отличную отметку.

Сегодня она вырвалась с летучки пораньше, сказав, что дома ее ждет больная свекровь. На самом деле свекровь была здорова, как и все остальные члены семьи, которую она в шутку называла «кружком умелые руки».

Евдокия хотела пораньше обойти центральные магазины и заглянуть в овощной, потому что их снабжали получше, чем в других районах. Надо было купить и спицы для вязания; забежать в магазин художников посмотреть новые модели и купить репродукцию «Аспарух переправляется через Дунай со своей конницей». В последнее время «цех» увлекся зимними пейзажами в ущерб исторической теме, которая становилась все более популярной в клубах и других организациях в связи с приближающимся 1300-летием болгарского государства [5] Болгарское государство было основано в 681 году ханом Аспарухом (прим. пер.). . Евдокия всегда и все обдумывала загодя. К этому делу она подключила даже своего мужа, чтобы тем самым внести в тематику цеха разнообразие. Иначе, сказала она ему, посажу тебя вязать и вышивать на общих основаниях с остальными.

Большую работу проворачивала двоюродная сестра Малина, старая дева, окончившая когда-то школу домашнего хозяйства. У нее были золотые руки: спицы так и бегали в них, как живые. Не отставали от нее и обе дочери — студентки ткацкого техникума; они специализировались на вышивании «мини-гобеленов». Малина руководила и вязанием, и вышивкой, а Евдокия организовывала «сбыт», хотя это и приносило ей много неприятностей, особенно если учитывать ее занятость в школе.

Нагрузившись двумя целлофановыми мешками, доверху набитыми продуктами, с репродукцией «Аспарух переправляется через Дунай со своей конницей» под мышкой Евдокия пришла домой довольно усталая. Поставила к ногам тяжелую ношу и с порога спросила:

— Вернулся?

— Нет его, — ответили ей хором.

Евдокия вздохнула и пошла в кухню убрать в холодильник продукты. Заодно заглянула в кастрюлю, — не осталось ли чего от обеда, или свекровь все подмела — ну и на здоровье! — и отправилась в комнату проведать трудящийся люд.

Цеховая мастерская была небольшой, но вмещала всех. Здесь стояли два диванчика, два стула и кресло с выцветшим и вытертым по краям бархатом. Диваны и кресло остались с довоенных времен, когда свекор и свекровь вовсю торговали в своей бакалейной лавке на улице Царя Симеона, недалеко от скверика — любимого места пенсионеров и влюбленных. Новой в гостиной была только назойливая печка, служившая хорошую службу, потому что старый двухэтажный дом, собственность бывшего бакалейщика, еще не подключили к сети центрального отопления. Новыми были и настенные ковры, вышитые и развешанные ради рекламы, напоказ клиентам, которые иногда приходили на место сделать заказ и посоветоваться с мастерицами.