Омар Кабесас - Горы высокие...

Что оставалось делать? Я натянул рубашку, мне помогли одеться и обуться, потому что наклоняться я не мог. «Но как же мы отсюда выберемся? — спросил я. — Давайте сделаем так: как только выйдем в коридор, я обхвачу вас за плечо, а вы подхватите меня за пояс, как будто я пьяный и не стою на ногах; а для достоверности я буду болтать всякую пьяную чушь».

Так мы и сделали: они встали возле моей кровати, я обхватил одного из них за шею, а другого за талию… Вот таким образом мы и вышли из больницы. Добрались до джипа и поехали по одному адресу, а вечером, как только стемнело, меня вывезли из этого селения, где оставаться было опасно. С этого момента и началась для меня настоящая пытка. Ехали мы в горы по ужасной дороге, и машина бесконечно подскакивала на ухабах, хотя водитель старался ехать осторожно. Страшно болела рана. В хорошем-то автомобиле по такой дороге ехать было трудно, а в этом старом джипе — так просто мучительно. «Боже мой, — думал я, — если нарвемся на засаду гвардейцев, я не смогу даже выстрелить, пока сижу в джипе. Поэтому, если гвардейцы нас остановят и прикажут выйти из машины, я вытащу пистолет и перестреляю всех. Швырну гранату, и мы все вместе с гвардейцами взлетим на воздух». Так я старался успокоить себя.

Уже наступила ночь, когда мы оказались в районе Макуэлисо, на ранчо нашего товарища по имени Теофило Касерес (Фидель).

Возникла проблема: как лечить меня. Ведь нужно было делать перевязки, вводить антибиотики, чтобы не допустить воспаления. Заботы легли на плечи сопровождавших меня Пелоты и Мануэля Майрены. Все делалось в антисанитарных условиях, и я чувствовал себя измученным и совершенно разбитым, а от постоянных уколов у меня все болело.

Через восемь дней, когда пришло время снимать швы, мы вернулись в Окоталь. К счастью, произвол гвардейцев в этом районе несколько утих. Меня отвели на одну явочную квартиру, и Сауль, который оперировал меня вместе с Тоньо, быстро сделал свое дело, правда, ему пришлось слегка подрезать мне кожу, чтобы вытащить последний кусок нитки. Не скажу, чтобы вся эта процедура показалась мне особенно приятной.

Хозяев дома, а вернее сказать, хозяек мы очень полюбили. Это были три старые женщины. Младшей из них, самой симпатичной, исполнилось шестьдесят лет. Старушки были связными еще со времен Сандино. Разговаривали они шепотом и так же тихо пересказывала нам интересные эпизоды борьбы Сандино. Для них наша борьба была своего рода продолжением того периода, когда они участвовали в подпольной борьбе вместе с мужьями и братьями. Эти старушки любили нас, как своих детей, и было в этой любви что-то трогательное; они часто заходили к нам в комнату, чтобы оставить нам что-нибудь поесть: одна старушка приносила сливы, другая — плоды манго, третья несла баранки из сдобного теста. Каждому их приходу мы все очень радовались, и, хотя мы нередко подшучивали над ними, старушки нас просто обожали. Мы называли их «волшебницами», потому что они, как волшебницы из сказки, всегда делали для нас что-нибудь хорошее.

В соседнем доме жил старик, бывший сандинист, с дочерьми. Это были прекрасные люди, выполнявшие все задания Фронта с высоким чувством долга.

Несколько дней мне пришлось жить в доме одной учительницы, которая тоже лечила меня. Об этой славной женщине я сохранил самые прекрасные воспоминания. Звали ее Росария Антунес. Несколько раз гвардейцы арестовывали ее, пытали, убили ее пятнадцатилетнюю дочь в Новой Гвинее. Сейчас учительница жива и активно участвует в деятельности Фронта в Окотале.

Мы уже около месяца находились в доме учительницы, когда Национальное руководство СФНО запланировало создать две крупные школы по подготовке партизан, обучению их военному делу. Выло необходимо улучшить в качественном отношении партизанские группы в рабочих кварталах и готовить людей для ведения боевых действий в горах. Одна из таких школ была создана в Макуэлисо, неподалеку от ранчо, где я провел несколько дней после операции. Школа носила имя Хулио Буитраго и насчитывала примерно тридцать слушателей. Было это в июне 1975 года. Мне сообщили, что я вошел в состав регионального руководства, и сказали, что надо будет создать специальную школу для тех, кого впоследствии направят в горы. Меня считали человеком опытным, получившим определенную военную подготовку, поэтому и поручили отвечать за обучение молодых партизан. Мануэль Моралес был первым руководителем школы. Баярдо Арсе — его заместителем, а Аугусто Салинас Пинель отвечал за обучение партизан вопросам тылового обеспечения. Школа сыграла в моей жизни важную роль, так как теперь я отчетливо понимал, как лучше применять свой опыт на деле, как нужно вести работу по сплочению коллектива.

С первого же дня пребывания в школе я обратил внимание на то, что физические возможности моих молодых товарищей были весьма ограниченны. Я понял, что опыт, приобретенный мною в горах, не был исключительно моим личным опытом; мои товарищи тоже проявляли к нему активный интерес. Разумеется, условия в школе значительно отличались от условий в горах, в дикой сельве. Находилась школа на горе под названием Эль-Копетудо, почти на самой ее вершине. Я видел, как тяжело было товарищам. Поднимаясь в гору, они падали, огорчались своими неудачами; там отчетливо проявились их слабости, но они очень старались исправить свои ошибки. Не все товарищи были достаточно подготовлены физически, и я, разумеется, старался передать им весь свой опыт, все то лучшее, чему научился сам, пока находился в горах. Образ Рене Техады постоянно был передо мной. Тельо не было в живых, но теперь я особенно четко понимал, как пригодились мне его знания и опыт, которые он с такой настойчивостью передавал нам.

Школа была открыта 14 июня, а спустя десять дней после ее открытия начали поступать сообщения, что в районе расположения школы стали появляться неизвестные люди; скорее всего, это были офицеры военной разведки. Однако гвардейцы в тех местах не появлялись в течение довольно длительного времени, и занятия проходили в относительно спокойной обстановке. А вскоре поблизости появились и гвардейцы… Наши молодые товарищи не имели никакого опыта, не были обучены совершать длительные переходы, никогда не участвовали в настоящем бою, поэтому было абсолютно ясно, что появление гвардейцев могло стать для нас катастрофой. И вдруг получаем сообщение — гвардейцы уже близко! Тогда было принято решение направить за подмогой в город Мануэля и Баярдо, потому что сами мы не могли вступить в бой, а главное — необходимо было сохранить группу обученных партизан. Пелота и Баярдо должны были изыскать возможности, чтобы немедленно переправить людей в город, избежав столкновения с гвардейцами, и организовать автотранспорт, а затем подыскать в городе дома, где можно было бы разместить всех этих людей, либо перебросить их в другие районы страны. Но куда там! Единственное, что нам удалось сделать, это вывести из окружения Мануэля и Баярдо с группой товарищей. Занятия в школе прекратились на следующий день после того, как появились гвардейцы.