Омар Кабесас - Горы высокие...

Крестьянина, к которому привел нас Антонио, звали Педро Очоа. Он очень удивился, увидев нас. Мы были похожи на городских жителей, только что спустившихся с гор, вооружены пистолетами, с туго набитыми рюкзаками за спиной. «Послушайте, товарищ, — сказал я ему, — мы из Фронта национального освобождения…» А надо вам сказать, что эти бедняги готовы были умереть со страха, как только узнавали, кто мы, потому что в их памяти были свежи кровавые злодеяния гвардейцев, репрессии в Макуэлисо и других районах. Наше появление было для крестьян своего рода синонимом катастрофы. «Мы обходим дома и знакомимся с людьми, — продолжал я. — Это на тот случай, если когда-нибудь мы снова окажемся в этих краях и нам понадобится хотя бы лепешка, чтобы не умереть с голоду. Мы должны быть уверены, что вы не откажетесь накормить нас, когда нам придется скрываться от гвардейцев. А сейчас мы стараемся досконально изучить местность, ибо хотя бы один из нас должен хорошо ориентироваться на местности в этих краях. Нам нужно знать дорогу, по которой мы могли бы уйти от гвардейцев. Я знаю, такие тропы существуют, и они вам известны…»

Так переходили мы от одного жителя к другому, от ранчо к ранчо. Крестьяне дрожали от страха, пока мы разговаривали с ними, но, несмотря на бедность, делились с нами последним куском хлеба.

Прошли мы весь путь от долины Лос-Террерос до имения Сан-Херонимо. В Лос-Планесе Тоньо познакомил нас с крестьянином Моисеем Кордобой, человеком лет тридцати. «А-а, вы сандинисты, — прошептал он, не скрывая испуга. — Поосторожней, нас всех могут убить. Я знаю это, потому что отец мой тоже был сандинистом». «А твой отец жив?» — спросил я. «Да, — ответил Моисей. — И отец, и мать». «А мы могли бы поговорить с твоим отцом?» «Попробуйте, только меня не впутывайте в это дело». Так вот и шли мы, останавливаясь, чтобы поспать, там, где нас заставала ночь. К слову сказать, позже мы встретились с отцом Моисея Кордобы. Но об этом потом…

Мы направились в сторону Буэна-Висты. Там мы поговорили с товарищем, который состоял в партии консерваторов. Звали его Хильберто Савала, и был он родственником того трусливого Савалы, о котором речь шла выше. Хильберто часто ссорился с ним из-за земли. Дон Хильберто предупредил нас: «Здесь вам нельзя оставаться. Я в очень плохих отношениях с соседями, что живут напротив, это же просто хапуги и бесчестные люди!» И бывают же такие!»

Так, идя от дома к дому, мы оказались у судебного исполнителя. Звали его Пресентасьон Лагуна (позднее этот человек был казнен патриотами). Лагуна как-то странно смотрел на нас, когда мы покупали у него немного бобов и лепешек. Он пригласил нас за стол, а когда мы сели есть, я сказал, изображая из себя торговца: «Послушайте, хозяин, мы купили у вас лепешки, а теперь и вы купите у нас что-нибудь». Я развязал мешок и начал доставать оттуда всевозможные лекарства. Потом завел речь о цене на скот, о продаже мяса. Вести разговор на эти темы не составляло для меня труда, ведь мы заранее тщательно отработали подобную легенду. Я добился цели — этот подлец поверил нам.

Несмотря на отдельные неудачи, мы продолжали идти от дома к дому, подбирать себе сторонников, укреплять наши ряды. Баярдо с оказией прислал нам немного денег, и мы продолжили свое дело. Правда, на этот раз получилось иначе. В первом доме, куда мы пришли, жил человек по имени Хуан Каналес, управляющий имением Дараили. Пройдет четыре года, и в этом имении мы сможем разместить до тысячи наших людей… Так вот, пришли мы в этот дом поздно вечером, постучались. Из-за двери послышалось: «Кто там?» «Хуан Хосе, — ответил я, — торговец лекарствами». Дверь открыли, и каково же было мое удивление, когда я увидел множество людей — сидящих на полу, стоящих, прислонившись к стенам комнаты. Оказалось, накануне умерла жена хозяина дома и после похорон люди собрались здесь… Мы страшно устали от долгой ходьбы, но поняли, что здесь нам просто негде разместиться, и хотели уйти, однако хозяин вдруг сказал нам: «Хорошо, оставайтесь, только когда вы уйдете?» Я ответил: «Завтра». Он отвел нас в пустой домик, похожий на сарай для сушки кукурузы, принес нам еду, и на следующий день мы снова собрались в дорогу. «А нет ли у вас друзей, которые могли бы нам помочь? — спросил я хозяина. — Отведите нас к ним». «Да что вы! — ответил он. — Народ здесь очень болтливый, верить никому нельзя, поэтому я не смогу выполнить вашу просьбу». Но я начал уговаривать его, и наконец он согласился. «Ладно, пойду прощупаю одного парня, который прислуживает в имении, где я работаю».

Он переговорил с тем парнем, и тот согласился как-то помочь нам. Когда мы пришли, он отвел нас в кукурузное поле. Мы пообещали, что спрячемся в кукурузе и будем сидеть тихо-тихо. В кукурузном поле мы пробыли три дня, и это были относительно спокойные дни. Нас никто не выдал. Когда хозяин приносил нам еду, мы заводили с ним разговор на интересующие нас темы, и нам удалось многое объяснить ему. У него были больные дети, а поскольку у нас были лекарства, мы дали ему лекарств для детей и денег. В знак благодарности он пообещал переправить нас в Эль-Робледаль, Ла-Монтаньиту, Лос-Планес, согласился провести нас через горы. Радости нашей не было предела. Однако хозяин кукурузного поля вдруг перестал приходить к нам. Он бросил нас на произвол судьбы. Что нам оставалось делать? Не сидеть же на кукурузном поле, ожидая, пока нас найдут! Мой приятель Андрес, парень решительный, утром сказал: «Послушай, Хуан Хосе, давай выйдем на дорогу и попробуем пробираться сами…» «Ну что ж, пошли», — согласился я. Мы отправились в путь. У нас был компас, но это не спасло нас: проведя полдня в дороге, мы поняли, что заблудились; осмотревшись, мы нашли дорогу, но та ли это была дорога, которая нам нужна? Куда нам идти? Мы терялись в догадках. Чтобы выяснить, где же мы все-таки находимся, мы пробовали определять путь по вершинам холмов.

Ночь мы провели в ущелье. То, что мы заблудились, нас не смущало, потому что мы чувствовали себя творцами истории, готовыми ценой своей жизни завоевать светлое будущее. К тому времени я уже год провел в горах, и после всего пережитого эти трудности казались мне ерундой, тем более, что некоторые крестьяне все же продавали нам продукты. На рассвете следующего дня мы отправились в путь и искали холм Канто-Гальо, но никак не могли найти его; потом мы оказались у холма Эль-Фрайле, за которым находился холм Канто-Гальо; однако, стараясь отыскать холм Канто-Гальо, мы заблудились и вышли из зоны, где росли мексиканские сосны, часто встречавшиеся в Дараили и в районе холма Эль-Фрайле, а затем оказались в другой зоне с иным типом растительности, где росли кофейные деревья. Где-то поблизости было имение Сан-Херонимо, но разобраться на местности было трудно, поскольку мы плохо ориентировались. Тогда Андрес сказал: «Послушай, вон там у дороги какой-то дом, давай-ка заглянем под видом торговцев и спросим у хозяев, как дойти до Эль-Робледаля, до Ла-Монтаньиты, а там уж и сами разберемся». Зашли мы в этот дом и застали там одинокую женщину. Мы были мокрые до нитки, потому что дождь лил не прекращаясь. Хозяйка даже не заметила, с какой стороны мы подошли к дому.