Джейми Макгвайр - Весь этот свет

– Ты закончила, Кэтрин? – спросил мистер Мейсон.

Ава бросила на меня долгий взгляд, так что я успела заметить ее досаду, а затем снова склонилась над тестом.

Я кивнула.

Учитель поманил меня рукой.

– Тогда сдавай.

Лоб мистера Мейсона покрывали бисеринки пота, подмышками рубашки с коротким рукавом темнели пятна, хотя в классе царила приятная прохлада.

Я положила листы с тестом на учительский стол, и учитель принялся немедленно проверять мою работу.

– Мистер Мейсон, вы хорошо себя чувствуете? Вы какой-то бледный.

Он кивнул.

– Да, спасибо, Кэтрин. Просто проголодался. Сегодня весь день сижу на паре протеиновых коктейлей. Садись, пожалуйста.

Я повернулась и встретилась взглядом с Эллиоттом. Он улыбался мне, как делал всякий раз при виде меня с той самой запоминающейся игры. В тот день он впервые меня поцеловал, впервые признался мне в любви и с тех пор не упускал возможности проделать все это снова.

Последние несколько игр, в которых участвовал Эллиотт, проходили за пределами города, но сегодня в семь тридцать они должны были играть против «Блэквеллских каштанов». Обе команды считались непобедимыми, и Эллиотт всю неделю говорил о предстоящем матче, а также о стипендии, которую ему могут присудить. Впервые перед ним замаячила перспектива поступить в университет, делая все его победы более значимыми. Игра на нашем поле означала, что мы сможем отпраздновать вместе, и Эллиотт не мог сдержать восторг.

Один за другим наши одноклассники сдавали свои работы. Янгблад протянул свой тест мистеру Мейсону одним из последних, когда прозвенел звонок.

Я собрала свои вещи, не спеша покидать класс, и Эллиотт сделал то же самое. Вместе мы пошли к моему шкафчику, и там он подождал, пока я воевала с ручкой. Впрочем, на этот раз я смогла открыть шкафчик сама. Эллиотт поцеловал меня в щеку.

– Домашка?

– В кои-то веки ничего не задали.

– Не хочешь сходить со мной куда-нибудь после игры?

Я покачала головой.

– На вечеринках я чувствую себя не в своей тарелке.

– Не на вечеринку. Просто… Моя мама приезжает в город, и после матча они с тетей будут готовить ужин. Все мои любимые блюда.

– Черничный хлеб?

– Да, – Эллиотт кивнул и нервно дернул плечом. – И я подумал, может, твоя мама тоже смогла бы прийти.

Я повернула голову и искоса посмотрела на Эллиотта.

– Это невозможно. Извини.

– Тебе не обязательно просить прощения. Но я вроде как рассказал о тебе маме, и она очень хочет познакомиться с тобой и… с твоей мамой.

Мгновение я смотрела на него, чувствуя, как отчаянно колотится сердце.

– Ты уже сказал своей маме, что моя мама придет, да? Эллиотт…

– Нет, я не говорил, что она придет, просто спросил, можно ли ей прийти. Еще я сказал, что в последнее время она плохо себя чувствует.

От облегчения я закрыла глаза.

– Хорошо, – вздохнула я. – Ладно, на этом и остановимся.

– Кэтрин…

– Нет, – я закрыла свой шкафчик.

– Она могла бы повеселиться в компании.

– Я сказала – нет.

Эллиотт нахмурился, но, когда я зашагала по коридору в сторону двойных дверей, ведущих на парковку, он последовал за мной.

Дождь закончился, когда мы подходили к «Крайслеру» Эллиотта, и свежий запах только что миновавшей грозы словно подарил вялым школьникам второе дыхание. С последней домашней игры прошло несколько недель, и, похоже, все ощущали витавшее в воздухе напряжение. В школьных коридорах повсюду висели баннеры вроде «Побьем Блэквелл» и «Размажем болванов». Футболисты надели свои свитера, чирлидерши облачились в форму тех же цветов, а учащиеся слились в целое бело-синее море.

Эллиотт ладонью смахнул капли с капота своей машины. Я дотронулась до кобальтово-синего номера семь на белой куртке Эллиотта и посмотрела на него снизу вверх.

– Мне жаль, что ты расстроился. Я ведь тебе говорила.

– Знаю, – ответил он и легко поцеловал меня в лоб.

Из двойных дверей повалил очередной поток школьников. Заводились двигатели автомобилей, гудели клаксоны, а Скотти и Коннор ездили на своих машинах кругами по дальней части парковки, со стороны улицы.

Мимо прошла Пресли. Ее автомобиль стоял через четыре машиноместа от нашего. Она улыбнулась Эллиотту.

– Эллиотт! – окликнула она. – Спасибо за вчерашний вечер.

Он нахмурился и отмахнулся от нее, а потом сунул руки в карманы.

У меня ушло несколько секунд на осмысление ее слов, но даже после этого истинный их смысл остался для меня загадкой.

Эллиотт не стал ждать, пока я спрошу.

– Пресли написала мне сообщение, просила помочь с домашкой, которую задал Мейсон.

Он открыл дверь, и я села на пассажирское сиденье, чувствуя, как злость захлестывает меня с головой. При мысли о том, что Пресли знает об Эллиотте что-то, чего не знаю я, мне становилось очень грустно, а руки сами собой начинали трястись.

Парень сел рядом и показал свой мобильный, пролистнул их с Пресли переписку. Я едва взглянула на экран, не желая показать, как сильно меня задело случившееся.

– Смотри, – настаивал Эллиотт, – я дал ей ответы, только и всего.

Я кивнула.

– Ладно.

Он завел двигатель.

– Ты же знаешь, она меня не интересует. Кэтрин, она ужасная. – Я надулась и стала грызть ноготь, но Эллиотт не сдавался. – Да ни за что на свете. Уверен, она вчера написала мне, только чтобы сегодня объявить об этом в твоем присутствии.

– Мне все равно.

Он нахмурился.

– Не говори так.

– Как не говорить?

– Что тебе наплевать.

Я отвернулась и стала смотреть в окно, а Эллиотт задом выехал с парковочного места и медленно направил машину к выезду с парковки. Рядом со стадионом возле своего автомобиля стоял тренер Пекэм в компании миссис Мейсон. Психолог то и дело поправляла волосы и улыбалась от уха до уха.

Эллиотт посигналил, и парочка тут же посерьезнела и помахала нам. Интересно, почему миссис Мейсон так стремилась отделаться от своего провинциального мужа и брака, но, едва вырвавшись на свободу, немедленно бросилась на поиски следующего? За плечами у тренера Пекэма два развода. Его вторая жена была его бывшей ученицей, окончившей школу четыре года назад, но миссис Мейсон вела себя так, будто подцепила самого завидного городского холостяка.

Всю дорогу до Джунипер-стрит мы с Эллиоттом не разговаривали, и чем ближе подъезжали к гостинице, тем больше он ерзал на сиденье. Дворники смахивали со стекла дождевые капли, двигаясь в умиротворяющем ритме, но Эллиотт, казалось, не обращал на них внимания. Он пытался подыскать слова, которые бы все исправили. Наконец, он припарковался перед моим домом.

– Мне не все равно, – сказала я, опередив его. – Я просто имела в виду, что не хочу ссориться с тобой из-за Пресли. Не нужно быть гением, чтобы разгадать ее коварные планы.