Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— С вас! Что новенького?

— Новенького? Целая куча. Но сперва…

— Разбойники, я же вам недавно выставлял! Вы не знаете, какой жмот наш Венк. Если я истрачу двадцать марок в месяц на накладные расходы, он удавится.

— Попроси у Шаббельта!

— У Шаббельта? Частенько слышу эту фамилию. А кто он такой?

— Шутишь? Кажется, ваш шеф.

— С мая месяца в глаза его не видел, верите?

— Пусть за женой лучше приглядывает. Позавчера она среди бела дня горланила на Буршта. Сколько еще можно смотреть сквозь пальцы?

— Скоро тоже сопьется.

— Жаль, хорошая женщина.

— Все помрем, рано или поздно. А умереть от запоя лучше, чем с голоду.

— Это по-твоему… Так что же новенького?

— Вот чудак-человек, откуда нам знать? Спроси в дежурке у Маака, он посмотрит в журнале.

— На вашего красного не нарвусь?

— Господин старший инспектор полиции Фрерксен изволят быть у его розовой Светлости, господина бургомистра Гарайса. Так что кругом чисто. Пардуцке тоже с ними. Чего-то высиживают.

— Тогда вперед!.. Адью. Выпивка за мной.

— Смотри, не забудь.

— Новенького? — ворчит Маак. — Не знаю. Надо посмотреть в журнале. Да, вот что, пока не забыл. В Штеттине есть какие-то курсы для нас. Напечатай-ка в рубрике «Письма в редакцию» запрос: почему это туда послали только господ с членскими билетами СДПГ? А беспартийным, значит, шиш, служи и не рыпайся!

— Будет сделано. Правда, не поможет, но разозлит. Ну, давай, пока нет начальства.

— Записывай: автомобильная авария. Все на том же повороте, где и прежде. Детали спросишь у Зольдина, он был на месте… Затем драка, ночью в «Банановом погребке», мы вшестером там были. Поговори с хозяином, может, столкуешься: он вам — объявление, а ты про его неприятности — молчок… Еще нашли детскую коляску с ребенком. Знаешь…

Они оборачиваются на скрип открывшейся двери. На пороге стоит старший инспектор Фрерксен.

— Штуфф, Штуфф! Сколько раз я тебя просил обращаться за информацией ко мне, а не к моим подчиненным!

— Как ни приду, у тебя нет времени.

— Для твоих читателей совершенно не важно, узнают ли они о чем-то днем раньше или днем позже.

— Это ты так рассуждаешь.

— Тем не менее предлагаю тебе немедленно покинуть помещение дежурного и больше сюда не заходить… А о вашем поведении, Маак, я доложу господину бургомистру.

— Я ничего не сказал господину Штуффу.

— Он отослал меня к тебе.

— Разумеется, «Хроника» не выдает своих осведомителей. Лучше бы она последила немного за чистоплотностью своих сотрудников…

— Фрерксен, попрошу без…

— Вопрос исчерпан! Итак, ты немедленно удалишься отсюда. — За старшим инспектором затворяется дверь.

— Вот скотина! — взрывается Штуфф. — Зазнавшийся индюк! И этого паршивца я когда-то учил играть в футбол! Писарская душонка, да я ему очки разобью!..

— Вот видишь! — прерывает его Маак. — Опять я схватил нагоняй.

— Погоди, дружок, ты мне тоже попадешься! — продолжает возмущаться Штуфф. — Я в долгу не останусь! Вынырнул из писарей в старшие инспекторы, и башка закружилась…

— Ступай-ка лучше. Все равно расхлебывать придется мне.

— Иду, иду, Маак. Не горюй, мы ему покажем.

Поднявшись этажом выше, Штуфф останавливается у дверей уголовной полиции: «Попался бы он мне здесь, уж я бы ему задал… А, черт с ним, новости-то все равно надо собирать».

— С добрым утром, господа криминалисты! Чего это ты так сияешь, Пардуцке?

Пардуцке уже не сияет, он и его коллеги произносят ответное «здравствуйте» сдержанно.

Придвинув к столу стул, Штуфф берется за пачку документов.

Чья-то рука ложится на пачку.

— Что это с вами сегодня? — удивляется Штуфф. — Заразились от вашего шефа?

— При чем тут шеф? Какого шефа ты имеешь в виду, Гарайса или Фрерксена?

— Фрерксена, понятно. Гарайс меня не касается.

— А что с Фрерксеном?

— Так вот… — И Штуфф рассказал, как было дело.

— Это на него похоже. Дурак набитый!

— Чем к людям придираться, лучше бы сам делом занимался.

— Перед барином спина горбом, а нас — пинком! Но я его однажды охладил, — говорит Пардуцке. — Я тебе рассказывал, как он осрамился, когда приезжало большое начальство?

— Да. Все равно, расскажи еще разок. Такое всегда приятно послушать.

— Ладно, повторю: заявляется комиссия из Штеттина, все важные шишки. Водит их сам обер-бургомистр. Заходят и к нам. Я сижу один, пишу. Встаю, говорю: «Здравствуйте» — и опять за работу. Обер что-то им рассказывает. Тут подходит ко мне этот выскочка Фрерксен и говорит: «Господин Пардуцке, обождите пока в коридоре».

Отвечаю ему: «Господин старший инспектор, я занят своей работой и никому не мешаю».

«Господин Пардуцке, официально приказываю вам выйти в коридор».

«Мне некогда. Срочный отчет в прокуратуру».

Фрерксен мой побагровел: «Господин обер-бургомистр! Господин бургомистр! Господин Пардуцке не выполняет моих распоряжений!»

«И что же он такого не выполнил, господин Фрерксен?»

«Я велел ему выйти в коридор».

«Да пусть себе сидит. Он никому не мешает».

В комнате раздался одобрительный смех:

— Так ему и надо!

— Почаще бы его одергивали!

— Да, Штуфф, сегодня он на вас крепко зол… — говорит следователь Беринг.

Глаза Штуффа удивленно моргают за пенсне: — А что случилось? Так я и знал: что-то стряслось!

Пардуцке: — Дорогуша, тебе лучше пока об этом не знать. В самом деле.

— Вот завтра можно будет ему сказать, не правда ли? — говорит старший следователь Вайнбрехт.

— Значит, конкуренты опять первыми пронюхают! — восклицает Штуфф.

— Клянусь тебе честным словом, что ни Пинкус из «Фольксцайтунг», ни Блёккер из «Нахрихтен» не узнают раньше тебя.

— Ладно. А может, все-таки скажете сейчас?

— Исключено! — категорически отрезает Пардуцке.

— Да, вот что, — вступает в разговор сидящий в углу Гебель, — у вас там в «Хронике» есть один парень, ну как его? Требух… Трепух… Тредуп… Что это за тип?

Штуффу показалось, что после этого вопроса в комнате стало тише, пожалуй, слишком тихо. Он задумался, устало моргая. Потом вдруг рассмеялся: — Дурачье вы, дурачье! Теперь мне понятно: вас зло берет из-за фотоснимков. Что великое открытие с волами и кострами сделали не вы, а наш аквизитор. Я бы давно мог сказать вам об этом.

Криминалисты переглянулись: — Ну что ж, значит, ты в курсе. Так что за человек этот Тредуп?

— Пока у него есть деньги, — начал с готовностью Штуфф, — он вполне порядочный малый…

Примерно через час Штуфф сообразил, что он все-таки ошибся в своей догадке и дело не в фотоснимках. А спустя еще два часа, за обедом, он решил: «Уголовная братия меня явно обдурила, точка. Ведь Фрерксену давным-давно известно, что снимки сделал Тредуп. Почему же тогда они подчеркивают, что Фрерксен разозлился на нас именно сегодня ?»