Тоомас Винт - Остановка в городе: Рассказы и повесть

И вот теперь я как-то под вечер увидел ее. Прошел ливень, и воздух был необычайно свеж. С деревьев и травы смыло пыль засушливых дней, солнце, выглянувшее из-за туч, зажгло зелень изумрудным пламенем. Я не смог усидеть дома и вышел пройтись. В парке, где я обычно гуляю, царило всегдашнее вечернее оживление: дети крутили педали игрушечных автомобилей и разъезжали на велосипедах среди прохожих; старички и старушки сидели на скамейках, читали газеты или вспоминали былые времена. Я довольно часто бываю в этом парке, но в тот день мне показалось, что вокруг слишком шумно, и я сел в трамвай, чтобы поехать в такое место, где нет грохота машин и где тебе не приходится ежеминутно утыкаться взглядом в стену домов, окружающих парк.

Ветер дул с моря и ласково обвевал лицо. Я решил пройтись вдоль бухты и попробовать, какая вода. Я был рад, что выбрался из города, и поносил тех, кто из вечера в вечер довольствуется крошечным лоскутком газона среди домов — приятно было ругать других, зная, что сам ты хоть разок сумел вырваться из рутины будней. И вдруг я заметил молодую женщину, читавшую книгу. Тут же стояла сине-белая детская коляска, женщина покачивала ее одной рукой — она делала это механически, не прерывая чтения. Мне показалось, что лицо женщины чем-то очень знакомо мне, но я не мог вспомнить, где я ее видел. Я прошел мимо, она не подняла глаз от книги, и в течение нескольких мгновений я разглядывал ее. Я сел через несколько скамеек от нее и закурил. Обычно во время прогулок я стараюсь не курить, чтобы хоть таким образом поберечь здоровье, но на сей раз я вспомнил об этом лишь, после того, как уже выкурил полсигареты. И тут я понял, что женщина, сидевшая там, — Рита.

Это открытие дошло до моего сознания внезапно, и одновременно я подумал, что ребенок, которого она укачивала, мог быть моим. Меня охватил панический страх, я поднялся и быстро зашагал в сторону моря, остановился я лишь тогда, когда достиг кромки воды. Я всегда думал, что женщины, которые входят в мою жизнь, достаточно разумны, чтобы не оставлять обо мне живого воспоминания. Только что увиденная детская коляска явилась для меня чем-то, к чему я не был подготовлен. Конечно же, Рита вышла замуж, у них с мужем ребенок, и я ни в малейшей степени не причастен к этому. К сожалению, эта мысль промелькнула лишь на мгновение, и вскоре мою душу стали терзать десятки, нет, сотни крыс. Я сел на песок и попытался вспомнить тот вечер, когда все началось.

Была первая за весь июнь солнечная неделя. Наперекор прогнозу погоды, стало тепло, у меня же не было никакой возможности хотя бы на день вырваться к морю. Я мог лишь с мрачным видом взирать на солнце сквозь пыльное окно либо задергивать шторы, чтобы солнце не слишком раскаляло комнату. Это, наверное, самая ужасная пытка, когда в конце июня наступает лето, а ты в это время так загружен работой, что можешь любоваться им только через окно. Помню, что продержался так четыре дня, затем махнул на все рукой и побежал на автобусную станцию, чтобы хоть на один вечер почувствовать себя человеком. Как назло, до отправления автобуса оставался еще час времени, и я пошел в ближайшее кафе; предполагаемые пятьдесят граммов вскоре превратились в двести пятьдесят, и я с горечью понял, что в этот вечер я никуда из города не уеду. Затем к моему столику подсела Рита. В этом душном и битком набитом пьяными кафе она казалась видением.

Я до сих пор не могу понять, что заставило ее пить вместе со мной. Возможно, сочувствие к моему откровенно-жалкому виду, а может быть, у нее что-то стряслось, о чем я так и не узнал. Во всяком случае, когда я услышал, что у нее отпуск и что она собирается уже нынче вечером ехать к морю, я стал умолять ее, чтобы она взяла меня с собой. В конце концов она согласилась. Мы прихватили с собой две бутылки сухого вина и сели в такси. Едва мы переступили порог ее комнаты, как я потащил ее в постель. На следующее утро я понял, что Рита та девушка, на которой стоит жениться.

И вот теперь, сидя в одиночестве на берегу моря и глядя на корабль на линии горизонта, я ощутил минутное сожаление, что от тех прекрасных дней конца июня, когда я рисовал себе свое будущее вместе с Ритой, осталось со временем лишь потускневшее воспоминание. Когда корабль скрылся за горизонтом, я поднялся и пошел на автобусную остановку. Я не хотел идти через парк, боялся, вдруг встречу там Риту. Я решил, что это последний раз, когда я прихожу сюда.

Но я не выдержал. Я надел солнечные очки и, поскольку в прошлом году я отпустил бороду, то был уверен, что Рита не узнает меня. Я должен был пойти в этот приморский парк и убедиться, что у нее на пальце обручальное кольцо и что она укачивает ребенка, которому еще нет года. Сидя в трамвае, я неоднократно пытался мысленно нарисовать себе, что будет, если Рита узнает меня и ребенок окажется моим, но мое воображение не настолько богато и я не мог представить, как все сложится дальше. Я просто был не в состоянии думать о дальнейшем. Это навязчивое видение — женщина, качающая детскую коляску, — повторялось во всех снах, которые я видел в последнее время, и от этого у меня расшатались нервы, даже наяву это видение преследовало меня: бледная, совсем белая Рита, она ничуть не загорела за лето, и сине-белая детская коляска, в которой плачет мой ребенок! Невольно мне пришло в голову, что если женщина ходит на работу и должна одна растить ребенка, то вряд ли у нее хватает времени бывать на солнце.

Сойдя с трамвая, я отправился в парк не сразу. Я обошел здание кинотеатра, посмотрел рекламу и выпил газированной воды. Я собрался было пойти в кино или поехать обратно, но в конце концов, после долгих колебаний, пошел в парк. Риты не было. Только когда я уселся на ту же самую скамейку, что и в прошлый раз, я заметил, что погода ветреная и холодная. Я решил ждать, снял темные очки, чтобы не видеть зелень коричневой, и еще раз попытался утешить себя мыслью, что ребенок, возможно, и не мой, даже в том случае, если Рита не замужем. И все же ничто не могло меня успокоить, напротив, я чувствовал, что даже и в этом случае вина ложится на меня тяжким бременем, и мне хотелось сейчас же опуститься перед Ритой на колени и умолять ее стать моей женой.

Помню, я как-то спросил Риту, что она думает насчет того, если бы мы поженились.

Рита как-то странно взглянула на меня. «Ты ведь не хочешь этого», — сказала она спустя мгновение. Я понял, что она права.

«А если я серьезно?»

Рита опустила голову, мне стало не по себе, и я тут же хотел добавить, что действительно думаю об этом всерьез, но слова застряли у меня в горле. Что-то заставило меня промолчать.

«Смотри, ель цветет!» — неожиданно воскликнула она и побежала к ели, на ветвях которой были круглые белые цветы, словно украшения. Я сказал, что это, наверное, какая-нибудь болезнь.