Дмитрий Ахметшин - Пропавшие люди

Наконец, один нашёлся:

— Так… кто здесь из вас стрелял из огнестрельного?

— Ну й… — начинает Лиходеев, и тут же сгибается от удара в пах.

— Они пьяные в дрянь, — быстро говорит Сандра, приправляя каждое слово густым соусом акцента: — посмот'йите на них, какое огнестр'йельное? Они из него только застрель'йиться смогут. Быть может вы, маль'чики, запрёте их куда-нибудь до утра?

— Да… дамочка, а вы кто такая будете? — спрашивает тот, что потолще.

— Я не пьяный, — вставляет Кирилл. Я вообще не с ними. Видите ли, я играю в другой группе и вовсе не собирался никуда ехать…

— Да они не только пьяные, — морщится усатый, рассматривая Сургучева. — Накурились что ли? Ну, дела…

— Ну-ка пройдёмте, — внушительно говорит щекастый. Смотрит сначала на Сандру, потом на жмущегося в уголке Кирилла. — Все.

— Я иностранка, — Сандра улыбается, демонстрируя страз в зубе, разводит руками, и меж пальцев у неё неведомым образом оказывается пятисотенная бумажка. — Не пон'йимать вас. Полис… мэй ай кам хоум?

— Хоум, дамочка, именно, — сердито говорит усатый. Сиреневая бумажка уже покоится в его нагрудном кармане. — Давайте… э… гоу! А вы все — пройдёмте.

— Разрулила, блин, — подытожил Лиходеев.

В участке царит холод и сильно течёт крыша. На потолке причудливые коричневые разводы. Мент, пожилой и очкастый, забирает у них документы и гитары, а также всё, что находится в карманах. Сургучев нехотя расстаётся с фляжкой, Лиходеев с отвращением выгребает мятые деньги.

— Курево никто не спрятал? — хмуро спрашивает мент. Под глазами у него залегли тёмные мешки.

— Не-а, — отвечает за всех Блондинчик. У него, как и у остальных, заныканы сигаретки.

— Только попробуйте закурить.

Дверь захлопывается и звенит металлическими прутьями. У дальней стены на лавке шевелится и смотрит на вновь прибывших какой-то бородатый мужик. Пьяно кривит рот и вновь проваливается в сон. Больше в камере никого нет.

— Арс? — подаёт голос Кирилл, когда все разместились.

— Ну?

— Какое отношение это всё имеет к музыке?

— В смысле — какое отношение? — удивляется Сургуч. — Мы играем и получаем от этого кайф. Вон, даже в ментовку загремели. А вот то, что отняли выпивку, это, конечно, паршиво.

Он сердито скрещивает ручищи на груди. На майке темнеет сальное пятно от пота.

— А ещё бабло, — добавляет Лиходеев, хотя выглядит из всех самым последним, кому это самое бабло нужно. Он беспечно закинул ноги на соседнюю лавку и словно бы совсем не беспокоится о часах за полторы тысячи долларов, что сняли при обыске. Достал откуда-то сигарету и жуёт её кончик, не прикуривая.

— И по башке от менеджера, — Блондинчик улыбается. Его пиджак выглядит ещё более мятым и сидит, как картонная коробка.

— И всё-таки… — Кирилл беспомощно смотрит на Арса.

— Я не знаю.

Арсений растекается по лавке и загораживается от беспощадной лампы газетой. Она вздымается под его дыханием, на страницах пятно от чего-то жирного. Кирилл ждёт ещё каких-то слов, но их не следует. Группа уныло пялится в пространство. Сургучев скучает по выпивке. В опухших глазах мельтешат бутылочки, а изо рта на бороду тянется ниточка слюны.

— Диск послушал? — вяло спрашивает Арс. — Какие-нибудь мысли?

Кирилл вскакивает и гуляет по камере. Туда и сюда, отмеряет шаги от одной стены к другой и обратно. Он по широкой дуге огибает храпящего мужика в углу камеры. Наконец, приближается к решётке, кричит:

— Товарищ капитан! Товарищ капита-ан!.. А можно нам гитару? Мы тихо, и вам мешать не будем, чесслово.

— Сиди спокойно. Чего неймётся? — пробасили в ответ. — Не положено.

Кирилл не намерен отступать. Он сцепляет пальцы на прутьях решётки, полы и спина рубашки серые от пыли. Лиходеев и Блондинчик наблюдают с интересом.

— Ну пожа-алуйста…

К удивлению Кирилла, служитель закона появился с чьим-то чехлом в руке. Загремел замком.

Кирилл повозился с молнией и с досадой увидел внутри Санину басуху.

— Нам бы другую…

— Сейчас и эту отберу, — беззлобно говорит мент; слышны удаляющиеся по коридору шаги.

— Бедняги, — бурчит под нос Кирилл. — Только и развлечений у них, что прихоти заключённых слушать.

Он неловко вертит малознакомый инструмент в руках, выуживает из кармана медиатор — в карманах у музыкантов помимо мелочи на пиво всегда можно найти один-другой медиатор. И принимается наигрывать на двух тонких струнах мелодию.

— Это…

— Мотив «Кошки», — заканчивает за него Арс. Газета чуть сдвинулась, открыв подбородок.

— Узнали, — улыбается Кирилл, продолжая играть. Непривычные к толстым струнам пальцы с трудом зажимают струны. — Конечно, она будет не такая пафосная. Была бы у меня обычная гитара… Здесь вступает вокал.

— Так спой, — говорит Арс.

— Спеть?

— Конечно, тебе же разрешили.

Кирилл сбивается и начинает сначала. Он поёт сиплым голосом, слова замирают в воздухе и осыпаются на пол кристалликами льда.

Он прерывается на комментарии:

— А вот здесь можно сделать запоминающийся перебор. Но сейчас я, естественно, ничего этого не покажу. Там есть по-настоящему классные песни, ну, вы знаете и сами.

Кое-где, правда, хромает композиция. Хорошо бы её немного переписать. Но это, как я понял, невозможно… А вот здесь — припев. Хорошо бы его как-нибудь обозначить. Например, перкуссией. Кастаньетами. Очень оригинально бы смотрелось…

Кирилл поёт припев, аккуратно, по краешку вырезая каждую интонацию, раскладывая слова в рядок, словно картинки на детском утреннике.

Музыканты дремлют, кое-как скорчившись меж четырёх холодных стен. Гитара хрипит простуженными звуками, подгоняя летящую к утру ночь.

Следующим вечером после ночи в Сергиево-Посадской ментовке Кирилла будит звонок в дверь. Первое время ему кажется, что этот звук не более чем обрывок кошмара, нагнавший его на переходе от сна к яви. Однако, спустя минуту, в комнату заглядывает Мариша.

— Кирюнь, там к тебе, — Мари выглядит растерянной, — мужик какой-то, говорит, что он твой друг.

Кирилл запускает в волосы пальцы.

— Такой небритый, голубоглазый, и выглядит так, как привет из девяностых?

— Насчёт глаз не знаю, он в тёмных очках. Но именно так и выглядит, — улыбается Мариша. Она ещё не понимает, что открыла дверь почти что дьяволу во плоти.

— Можешь сказать ему, что я сплю?

— Не может. — Маришу отодвигают в сторону, в дверях возникает Арс в своей вечной джинсовой куртке и с незажжённой сигаретой в зубах. В ушах бусинки плеера. Синяки под глазами закрывают спортивные тёмные очки. — Собирайся, мы едем творить историю рока.