Анна Исакова - Ах, эта черная луна! [Журнальный вариант]

А с Ведьмой все произошло так быстро, что Натали приехать не успела. Заказала панихиду за упокой души у себя в Юрмале. Мали обиделась за старуху. Натали могла попросить отложить похороны на день-два, но она этого не сделала. А панихида была в православной церкви, и это, пожалуй, не считается, Эмилия была католичкой. Мали решила заказать панихиду в том костеле, куда Эмилия ходила еженедельно. Что это за костел, знала одна Любовь.

— Чего ты вдруг с этими панихидами носишься? Темнота какая-то, — раскричалась она в ответ на спокойный и ласковый вопрос матери. — Ведьма и в Бога-то никакого не верила. Ходила в костел по привычке. Все лучше, чем тебя оглаживать и глупости твои слушать! Надоела ты ей, как мне, как всем вокруг! Вечно глаза на мокром месте, на каждое слово тысяча оговорок, в простоте пописать сходить не можешь. Надоела ты Ведьме, вот она и бегала от тебя. В костеле хоть не пристают со всякими глупостями и сны не пересказывают! На каждое дело семь раз дунет, семь раз плюнет, семь раз вокруг собственного хвоста обежит, да и тогда ничего не решит сама, а побежит советоваться. Кто рядом с тобой может остаться нормальным? Вот и Ведьма дождалась своей Наташечки и ушла, скучно ей стало. Ждать больше нечего было.

— Что ты такое говоришь… — заслонилась руками от дочери Мали. — Что тебе в голову пришло? Откуда ты все это берешь?! Злая, бессердечная, наглая!

— Это я? Я?! — крикнула Любовь. — Я — бессердечная?! Я — наглая?! Вот ты Ведьме подарки дарила, дарила, а она их что? Что она с ними делала? Не нужны ей были твои подарки! Вот они! Вот они все! — Она открыла Ведьмин сундук и начала швырять на пол отрезы, ненадеванные кофты, аккуратно сложенные шали с необрезанными магазинными ярлыками и новенькие туфли. — Вот! А ты спросила, почему она ничего этого не надевала? А я спросила! «Мне в их холодно», — вот что она ответила. Всем от тебя холодно. От тебя и твоих фокусов! Всем! Всем! Всем!

— Не переживай, — погладил жену по плечу Юцер, — девочка не в себе, не знает, что говорит. Ведьма была ей как мать.

— А родная мать ей кто?! Хуже любой ведьмы?! — выкрикнула Мали и затихла.

Юцер предпочел бы, чтобы лампы начали двигаться, а цветы — танцевать в вазах. Чтобы угли в печке гасли сами по себе и разгорались вдруг. Чтобы звякали как от порыва ветра канделябры и останавливались часы. Когда все это происходило, он понимал, что тишина вокруг его жены ложная. Что внутри этой непредсказуемой печи, совершенно холодной снаружи, бушует огонь безумия. Но на сей раз Мали молчала иначе. Ничто не стояло за ее молчанием. Ничегошеньки за ним не стояло.

Мали все-таки выспросила у Любови, в какой костел она ходила с Ведьмой, и заказала там панихиду.

— Вот и хорошо, — сказал Юцер, — очень правильно. Слишком много обращений к Богу не бывает. Но нужно ли тебе туда ходить? Это место к тебе не имеет никакого отношения, а по городу пойдут слухи и разговоры. Я, конечно, смогу сказать, что ты пошла любоваться архитектурными красотами, но в этом вранье есть какая-то пошлость.

Мали поняла, что просить Юцера пойти с ней — бессмысленно.

А Мали с детства боялась костелов, этих огромных пространств, наполненных чужим шепотом, резкими запахами, непонятными тенями и столпами резкого света, падающего сверху вниз грозно и непреклонно. Она не знала, как себя вести в столь непривычном месте, когда говорить и когда молчать. Впрочем, говорить ей не пришлось. Хор пел мрачно и отрешенно. Дымились свечи, дымились кадила, дым полз по стенам, оживляя мрачные лица на фресках, заставляя их злобно улыбаться. Страх сгустился. Он полз на Мали со всех сторон, курился над полом, наваливался на колонны, окутывал стоявших по углам костела баб. Мали почувствовала его холодные липкие пальцы на лбу и на веках. Давление было невыносимым, сердце грохотало, а ноги подкашивались. Вдруг запел сильный детский голос. Он взмыл ввысь, летел в колонне света к сверкающему куполу. Раздался сильный шум и стук колен. Мали почувствовала приступ дурноты и полетела. Ей казалось, что сильный поток воздуха подхватил ее и понес вверх, к свету, но упала она вниз, в темноту. Очнулась она от воды, затекавшей за шею и с громким стуком капавшей на пол. Над ней склонился тощий мужчина в сутане. От сутаны несло кислым.

— Что случилось? — спросил мужчина по-польски.

— Сомлела от духоты, — ответила Мали на том же языке.

— Ну, ну… — пробормотал мужчина. — Вызвать «скорую»?

— Нет, — торопливо замотала она головой, — не, не, дзенкуе, дзенкуе от цалего сердца.

Выйдя из костела, Мали отправилась почему-то не домой, а к Гойцманам.

— Что с тобой? — испугалась София. — На тебе лица нет.

— Упала в обморок в костеле, — застенчиво улыбнулась Мали.

— В костеле?! Что ты там делала?!

Возмущению Софии не было предела. Идти в костел ради домработницы?! Падать там в обморок на виду у всех этих антисемитов?! Развлекать публику видом собственного сумасшествия?! Об этом будут говорить по всему городу! Юцер занимает достаточно высокий пост — и у него столько врагов! А ребенок! О ребенке тоже надо было подумать! Она комсомолка, и у нее могут быть неприятности. Да! Все это пахнет сумасшествием. Или несдержанностью. Невниманием к окружающим и к семье, наконец. Можно подумать, что речь идет о смерти самого близкого человека.

— Ведьма была близким человеком, — робко оправдывалась Мали. — Она не была домработницей.

— Кем же она была?

— Чем-то вроде хранительницы домашнего очага, — пробормотала Мали.

— Ой! Час от часу не легче, — задохнулась от гнева София. — Я думала, она в лучшем случае хранительница чужих бриллиантов. До приезда Натали вся эта история была мне хотя бы понятна. А теперь — нет. Нет! Слушай, ты! — выкрикнула она и ткнула воздух указательным пальцем. — Никто не может быть хранительницей твоего домашнего очага, кроме тебя самой. В этом все дело! Все дело! Было время, когда твой дом был в твоих руках, и это был замечательный дом! В нем все шло по порядку. А теперь ты отошла в сторону и смотришь со стороны, как твой дом распадается. Это началось с приездом Натали. Я уж и не знаю, что она наговорила и наделала там, у вас. И ты, и Юцер словно отравленные. Я не знаю, что между вами произошло, но я тебя предупреждала! Я говорила, не зови ее к себе. И вот — результат! Слушай, — сказала она, вдруг успокоившись, — а может, поверишь Гецу и гинекологу? Может, это действительно климакс? Я знаю одну старушку, она смешивает травки, и это очень помогает.

— Травки… — Мали заставила себя улыбнуться, — травки… Травки я и сама умею смешивать. Череда, спорыш и брусника, а еще душица с крапивой и шиповник. Хорошее средство. Или лист березы, череда, толокнянка, корень одуванчика, рябина и шиповник. Шиповник еще можно соединить с брусникой и крапивой, а к ним хвощ, подорожник и можжевельник. Тоже помогает. Воду сгонит, сердце успокоит, славное средство.