Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

— Ну и что, что зауважает? Что мне с того, что зауважает?

— Ну хорошо. Ты можешь плевать на то, что подумает продавщица. А представь, что тебя пригласили к Трампу. Да он тебя в дом свой даже не пустит, если ты явишься не с «Ролексом», а с шестидолларовыми часами. Даже на будничный «Ролекс» покосится, но — ладно, подумает, прощаю, видно, спешил, позабыл поменять простенький «Ролекс» на нормальный.

Заплетин от «Ролекса» отговорился тем, что сказал, что хочет подумать. После того прошло сколько-то времени, и Лейкин то ли забыл о часах, то ли нашёл кого-то другого, кто впечатлившись его доводами, подумал: а вдруг все действительно замечают, какие часы у тебя на руке, а вдруг, в самом деле, какой-нибудь Трамп решит меня в гости пригласить? И этот другой поглядел с отвращением на запястье левой руки и ужаснулся ширпотребу, который всю жизнь его позорил, отвергал от него симпатичных женщин, мешал продвижению по службе, не давал сближаться с нужными людьми, а он о том даже и не ведал.

— Земля его вряд ли заинтересует, — ответил Заплетин Басаменту. — Этот мужик признаёт только золото.

Что же такое водилось в Тамаре, чего Анна остерегалась, как остерегаются чего-то тёмного, загадочного, опасного? Попробуем это разгадать, заглянув в Тамарину жизнь поглубже.

Мы уже знаем, что Тамара эмигрировала в Америку, заключив с евреем фиктивный брак. Знаем и то, что другой способ перебраться в комфортабельную жизнь, способ, как бы, более чистый, а также сулящий гарантированное и беззаботное существование с первого дня в чужой стране, иначе, брак с зажиточным иностранцем, у Тамары не получился по причинам, неясным даже Тамаре, но которые легко перевалить на не сложившиеся звёзды.

Её попутчиками по купе оказались три молоденьких студента, возвращавшиеся с каникул, проведённых в Приморском Крае. По их закуске, — варёные яйца, чёрный хлеб и зелёный лук, — было понятно: эти студентики сидели на финансовой мели, очевидно, спустив все деньги на выпивку. Тамара решила их поразить. Дождавшись первой большой остановки, она накупила у местных лавочников много дорогих деликатесов и бутылку импортного алкоголя. В купе разложила всё на столике и с видом богатой светской дамы предложила попутчикам не стесняться.

Что говорить, студенты набросились на виски, на малосольную горбушу, на салат-оливье, на буженину, — на всё, что оказалось на столе. После домашней прощальной трапезы Тамара почти ничего не ела, но виски — выпила, да как следует, и с непривычки к крепким напиткам она стремительно захмелела, вначале очень весело и приятно. Язык её быстро развязался, и она, продолжая своё хвастовство, выдала себя за губернаторскую дочь, поступившую в Московский университет.

Студенты, однако, оказались проницательными ребятами. Раскусив эту смазливую девицу, слегка полноватую, неглупую, но не поражающую интеллектом, и во многих смыслах провинциальную, они поддержали её игру и лестью и сомнительными комплиментами раскрутили её на другую бутылку и на дополнительную закуску. Последние тосты и анекдоты, над которыми Тамара хохотала, не вникая в их содержание, едва продирались к её ушам, а потом между нею и всем светом возник, тошнотворно закружился какой-то татарин-мусульманин с жирной похотливой физиономией…

Студенты сорвали полотенце и защитили постель девушки от того, чем её стошнило. Потом приподняли её, бесчувственную, перенесли на другую постель, другими полотенцами прибрались, сели за столик, глотнули ещё, поглядели на девушку, друг на друга, и кто-то из них заплетавшимся голосом задал следующие вопросы:

— Так что, б-будем трахать? Кто б-будет первым?

Первым хотел быть каждый из них, и чтоб обойтись без толкучки и драки, ребята решили тянуть жребий. Сломали три спички, перемешали, самая длинная — значит, первый.

— А что если целка? — вдруг испугался тот, кто вытянул длинную спичку.

— Ты что, не умеешь целки ломать? — спросил обладатель короткой спички. — Давай, я сломаю для тебя.

— Сам сломаю, — длинная спичка оттолкнула короткую спичку и завалилась на девицу.

Перепой и насмешливые комментарии наблюдавших за ним приятелей помешали парнишке сконцентрироваться и он излил семя преждевременно. Он ещё полежал на девице, со стоном откинулся и заявил, что девица физически так устроена, что неясно, целка она или нет. Следующий в очереди продемонстрировал многоопытность с женским полом и в конце авторитетно заявил, что девица девственницей не была. Последний, хоть больше всех хорохорился, опозорился отсутствием эрекции; он со стыда доконал всё виски, и потом до утра не шевелился. Напрасно, конечно, так горевал: у каждого нормального мужчины когда-то бывают неудачи, и лечат их не выпивка до бесчувствия, а другие, удачные, попытки.

Утром Тамара себя обнаружила не на своей, на другой полке. Она попробовала припомнить, когда случилось перемещение, потом заглянула под простыню и поняла, что в первый же день жизни, свободной от родителей, она, пьяная до бесчувствия, стала жертвой группового изнасилования. Купе разрывалось от запаха рвоты, пролитого виски, храпа студентов, болезненных всплесков в голове. В башке проснулись тараканы , — вспомнила, что говорил отец по поводу схожего состояния. Поезд шёл тихо, ход замедляя. Тамара с трудом подняла голову и отвела занавеску в окне. За мутным стеклом бежала платформа, набитая встречающими и носильщиками.

Поезд двигался очень медленно, в коридоре слышались голоса и погромыхивание чемоданов, и далёкий вокзальный голос читал какие-то объявления. За мутным стеклом струилась платформа столичного Казанского вокзала. Тамара растолкала паренька, который храпел на её полке, извлекла из-под полки чемоданы, кое-как уложила вещи и потащила их из вагона.

В толпе на перроне она разглядела свою, по отцовской линии, тётку, они обнялись с прохладной неловкостью, как мало знакомая родня. Тётка поморщилась от запаха, напоминающего помойку, подумала: «во, провоняет квартиру, что они жрут там, в своём Казахстане», с трудом подняла один чемодан и потащила его к метро. Из того, что советовали родители, Тамара помнила, что в метро с чемоданами ездить не очень удобно, и она предложила взять такси, упомянув, что заплатит сама. Тётка затеяла яростный спор, — оказалась скупой на чужие деньги. После бессмысленно долгого спора метро одержало верх над такси.

Тётка жила в самом центре города в старой однокомнатной хрущёвке. Когда-то и муж её здесь проживал, он работал в речном пароходстве каким-то незначительным начальником. Судьба её мужа была судьбой немалого количества мужчин: он много пил, был уволен с работы, и после того окончательно спился. Он постыдился сказать жене, что его вытурили с работы, и вёл себя так, будто работает; а то, что зарплату не приносил, — в том ничего не было нового. Проснувшись и кое-как оправившись после вечернего перепоя, он покидал дом, ничем не закусывая, весь день проводил на людных скверах, в парках, на пляжах, на вокзалах, рядом с торговыми киосками, — его можно было видеть везде, где люди бросали пустые бутылки, а он эти бутылки подбирал, сдавал в «Стеклотару», и так зарабатывал на самый дешёвый выпивон и незатейливые закуски, вроде чебуреков и пирожков. Как-то зимой, возвращаясь домой на заплетающихся ногах, он зачем-то забрёл на пристань рядом с прежним местом работы. Под тонким, только что выпавшим снегом, пристань была покрыта льдом; пристань стряхнула пьяного в реку, где он побарахтался, но не долго.