Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

— Ну, чего? — спросили Тамару.

— Вы, извините, случайно не завуч?

— Ну, завуч. Чего тебе надо?

— Да я… Мне б документики подать.

— Приходи после обеда.

— А можно я здесь вас подожду? Очень уж ноги мои устали, а в коридоре стульев нет. Я вам, не беспокойтесь, не помешаю.

Завуч нахмурилась, сжала губы, от чего они полностью пропали, и вся часть лица под кривым носом стала такой пугающе гладкой, с горизонтальным коротким шрамом, будто рот внезапно зашили. Крупный пакет в руках посетительницы никак не походил на документы, и завуч, ещё поколебавшись, переменила гнев на милость.

— Ладно, сиди. Вон на том стуле.

Тамара присела на дальний стул.

— Издалека? — спросила завуч.

— Из Казахстана, — потупилась девушка.

— Плесни-ка мне чаю, — сказала завуч, ткнув указательным пальцем в угол, где стоял электрический чайник.

Тамара вскочила, ринулась в угол, и кипяток наводнил чашку с имевшимся там пакетиком чая с похвальной стремительностью и аккуратностью.

— А это вам к чаю, — сказала Тамара, развязала пакет и на стол поставила деревянный тяжёленький бочонок с этикеткой «Башкирский мёд», и продолжала извлекать кулёчки с домашней выпечкой, которыми тётку свою угостила, но ввиду добровольного голодания сохранила многое в холодильнике.

— Так ты башкирка? — спросила завуч, одобрительно глядя на бочонок и откладывая в сторону бутерброд. — А говоришь, из Казахстана.

— Из Казахстана, — сказала девушка. — У нас там тоже хороший мёд, из юлгуна, из верблюжьей колючки, но мёд из Башкирии, вроде бы, лучше…

— Верблюжья колючка? Какая гадость! Хорошо ты мне её не притащила. Я б тебя тут же из комнаты выгнала.

Подарки завучу явно понравились, но лицо её, когда-то окаменевшее, может быть даже в момент рождения, не способно было выразить удовольствие.

— Где сама-то остановилась? — спросила она, чавкая беляшом.

— А нигде. Прямо с вокзала. А вещи мои в камере хранения.

— Ну, а потом? Где остановишься?

— Не знаю пока. Может, в гостинице.

— Да где ты гостиницу-то найдёшь? В Москве, да гостиницу. Ну, ты наивность. Гостиницы здесь всегда переполнены. Кто же в Москву так приезжает? Разве такие, из Башкирии…

— Из Казахстана, — поправила девушка.

Губы завуча снова пропали, прищур холодных змеиных глаз означал, очевидно, колебание между устоявшимися принципами и каким-то стихийным порывом.

— Вот что, — сказала она, наконец. — Предлагаю тебе два варианта. Общежитие наше переполнено, но для тебя место найдётся. Будешь там с другими абитуриентами. Но в общежитии, предупреждаю, теснота, неудобно, гулянки, суетно, вещички то и дело пропадают, кобели будут приставать, ночами будешь не высыпаться… Другой вариант — у меня поселишься. Дорого я с тебя не возьму.

Девушка съёжилась от представления, как скучно ей будет с этакой воблой, но дело — важнее, и, улыбнувшись, она горячо благодарила:

— Ой, да конечно. Спасибо большущее!

— Вот и решили, — сказала завуч. — И ты давай к чайку присоединяйся. Чашки в шкафу. Зовут тебя как? Розой небось? Все татарки Розы. У вас, что ли, нету других имён?

— Нет, я не Роза, я Тамара. Отец мой казах, а мать русская.

— Казашка, татарка… Какая разница…

— А вас мне как звать? — спросила Тамара.

— Зови меня Полиной Харитоновной.

От чая с обильным башкирским мёдом лицо завуча раскраснелось и как бы от этого подобрело. Тамара, умеренно осмелев, стала застенчиво задавать разные невинные вопросы о том, что спрашивают провинциалы, впервые оказавшиеся в Москве. Потом осторожно, исподволь она перешла к самому главному, — к преподавательскому составу, к приёмной комиссии, к председателю. Таким образом она выяснила, что председатель приёмной комиссии — один из заведующих кафедрой, и главное — особь мужского пола.

— Старый козёл с похотливой мордой, — сказала завуч о председателе.

Девушка сильно засмущалась, но тут же не менее откровенно задала следующий вопрос:

— А что председатель, всё ещё может?

— Может-то может, да кто ж ему даст?

«Да я ему дам, — подумала девочка, но вслух того, конечно, не сказала. И следом подумала вот такое: — Откуда ты знаешь, корова старая, стоит у председателя или нет? Уж не проверяла ли сама? Вряд ли. Студенток ему, что ли, мало?»

— А ты куда прёшь? Видишь, я занята! — рявкнула Полина Харитоновна на парня, заглянувшего в кабинет.

— И ты, башкирка, тоже отваливай, — повернулась она к Тамаре. — Тащи документы и чемоданы. В пять часов поедем ко мне.

Председатель Тамаре не понадобился. В Институте Текстильной Промышленности Полина Харитоновна оказалась весьма влиятельным человеком, да ещё членом приёмной комиссии, и Тамара поступила в институт, невзирая на то, что завалила вступительный экзамен по математике, а другие предметы сдала на тройки.

Неужто, — читатель усомнится, — Тамара подобную услугу заслужила всего лишь башкирским мёдом, да остатком домашней выпечки? И справедливо усомнится. За поступление в институт пришлось расплачиваться другим.

В квартире Полины Харитоновны оказалась всего одна кровать, и потому, сказала хозяйка, они ту кровать будут делить. Тамара такого не ожидала, хотя ещё в кабинете завуча она заподозрила, что не зря та пригласила в свою квартиру, не ради жалкой квартирной оплаты, жалкой по сравнению со взятками, какими родители абитуриентов осыпают членов приёмных комиссий. Она ещё не сталкивалась с лесбиянками, да ещё с такими внешне неприглядными, и потому, взглянув на кровать, слишком узкую для обоих, она внутренне содрогнулась.

«Нет, у тётки намного лучше», — подумала девушка и отвечала, что ей не удобно стеснять хозяйку, что она пока поживёт в гостинице, пусть даже с немалой переплатой… Лицо завуча ожесточилось, глаза похолодели до обледенения. «Ладно, — тут же смирилась Тамара. — Слишком уж многое зависит от этой поганой лесбиянки. В больших делах я должна быть сговорчивой и совершенно не брезгливой. Она лишь для виду предложила купить за свой счёт вторую кровать, и пока ту доставят, поспать на полу».

— Где мне ставить вторую кровать? — буркнула Полина Харитоновна. — Не нравится эта, убирайся. Найдёшь скамеечку на вокзале.

После такого возражения Тамаре осталось хохотнуть и благодарить за гостеприимство.

Однажды, размякнув от вина, хозяйка Тамары разоткровенничалась и рассказала такие подробности. Она вышла замуж в восемнадцать, муж оказался большой сволочью: по пьянке, а пил он ежедневно, он мог её ударить при посторонних, унижал издевательскими комментариями по поводу внешних её изъянов, дома спал редко, а если спрашивала, где он опять пропадал ночью, отвечал, что трахал другую женщину. С ней же он быстро отказался от каких-либо интимных отношений под предлогом, что, мол, на тебя не стоит. После того, как они развелись, она не хотела больше замуж — мужчины ей стали неприятны. Влечения к женщинам тоже не было, пока однажды, в порыве сочувствия она приютила провинциалку, для которой в переполненном общежитии не нашлось ни единой кровати. Тогда у неё были две постели, и спали они сначала отдельно. Как-то, осенней холодной ночью, когда не включили ещё отопление, девочка пожаловалась, что мёрзнет, и никак не может уснуть. Хозяйка сама не могла согреться, они друг друга крепко обняли, и стали с тех пор спать в одной кровати.