Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

Я понял, что разговор окончен, и пора уходить, попрощался и вышел на площадку. Валентина Николаевна стояла с Маруськой на руках у самого лифта и что-то говорила Юльке. Увидев меня, она замолчала, потом подошла и, вручая мне дочь, проговорила:

– Если что-то нужно будет, звони. Я отдыхаю до десятого числа.

– Спасибо, – про себя я отметил, что она обратилась ко мне на «ты», а не на «вы», что всегда делала подчеркнуто-официально. Отгораживалась.

– Юля, ты поняла?

Девочка кивнула, и Валентина Николаевна, клюнув внучку в щеку, пошла обратно в квартиру.

Уже дома Юлька призналась, что бабушка велела ей держаться подальше от Максима и в школе, и вообще. Я прекрасно понимал, чем продиктован такой наказ – Валентина Николаевна боялась, что Оксанка причинит вред Машкиной дочери. В этом, кстати, был резон, и мне тоже следовало бы подумать об этом.

Приехавшая врачиха осмотрела Марусю, осталась довольна тем, что увидела, и выписала смеси. Пришлось отправить Юльку в супермаркет, благо, он находится совсем рядом, и дорогу переходить не нужно. Накормив не очень довольную Маруську смесью, я начал готовить ужин и нам с Юлькой, а она сидела в нашей спальне, уложив сестренку на кровать и что-то ей рассказывая. Малышка уснула, и Юлька осторожно перенесла ее в кроватку, а сама пришла ко мне на кухню.

– Дядя Даниил, а вы меня к маме с собой возьмете? – забравшись на табуретку с ногами, спросила девочка.

– Я пока буду ездить к ней один, Юля. Мама в тяжелом состоянии, ее лучше не волновать.

– А Маруську с кем будете оставлять?

– Придется просить твою бабушку, – вздохнул я, понимая, что мне на самом деле придется обращаться за помощью к Валентине Николаевне.

– Я пока на тренировки ходить не буду, – заявила Юлька минут через десять, когда мы с ней ужинали.

– Это почему? – удивленно поинтересовался я, зная, как серьезно она относится к своим занятиям танцами.

– А мне теперь все равно придется все заново – мне сегодня предложение поступило встать в пару с мальчиком, который второй год танцует в первых юниорах.

– Где? – продемонстрировал я свою полную некомпетентность в этом вопросе, и Юлька снисходительно пояснила:

– Первые юниоры – это те, кому одиннадцать-двенадцать лет. Так вот этому Мирону – вот имечко, блин – уже двенадцать, через год ему во вторые юниоры, там тринадцать-четырнадцать лет. Понятно?

– Теперь да, уж извини – не соображаю я в твоих танцах.

– Ну, это ничего, папа тоже не разбирался раньше. Так вот, мне же теперь его придется догонять, там программа сложнее, десятка, а я только восемь знаю, и то вариации не очень сложные… Нет, ну, по моему классу сложные, а для юниоров – не очень.

– А у Мирона этого какой класс?

– Тоже «С», как у меня. Но для юниоров это не круто, – авторитетно заявила Юлька, отправляя в рот кусочек котлеты. – В городе есть даже с «А».

– Так тем более, тебе нельзя пропускать тренировки, раз надо работать, – решительно подвел я итог. – Поэтому мы даже обсуждать это не станем.

Юлька надулась немного, но спорить не стала, доела и пошла мыть посуду, а я закурил, включив вытяжку плиты.

– Юля, у мамы был с собой мобильный? – спросил я, когда Юлька выключила воду.

– Был.

– Дай телефон, пожалуйста.

Девочка протянула мне трубку, я набрал Машкин номер и через несколько секунд услышал ее хрипловатый голос:

– Алло…

– Машуля, девочка, как ты?

– Даня… мне доктор сказал, что ты был… – язык у Машки заплетался, видимо, после уколов.

– Машенька, я завтра опять приеду.

– Как Маруся? Даня… что же делать, как… как ты ее кормить будешь?

– Не волнуйся, Машенька, все нормально, сегодня доктор приходила, смесь нам выписала. Вернешься… – и я осекся, поняв, что чуть не сморозил сейчас нечто ужасное.

Как она сможет кормить Маруську, если ее прооперируют? Дурак, ой, дурак…

– Даня, а Юлька? – спросила Машка после паузы. – Как Юлька? Она так испугалась, когда…

– Все хорошо, их с Марусей забрал к себе Артем, а вечером я заехал за ними.

– Юлька дома?

– Да, не осталась, хотя отец с бабушкой уговаривали.

– Мама тоже была?

– Была. Предложила помощь, – усмехнулся я. – Придется принять, иначе не справлюсь.

Машка помолчала, а потом проговорила тихо:

– Надо же… и как это она решилась с тобой общаться…

– Прекрати, Машуля, не надо. Тебе очень больно сейчас?

– Очень. Даня… Слава Богу, что не в лицо и не на Марусю, она же на руках у меня была…

– Не надо, Машенька, – взмолился я. – Не говори об этом.

– Даня… а ведь она права, – вдруг сказала Машка. – Права – я заслужила все это.

– Хватит! – рявкнул я, не сдержавшись. – Не говори ерунды! В чем ты виновата? В том, что я уже давно перестал ее любить? В том, что столько лет мы жили порознь? Да ее саму в этой кислоте растворить… – и осекся, увидев, как внимательно смотрит на меня притихшая на табуретке у холодильника Юлька. – Словом, хватит уже! Давай я тебе перезвоню попозже, нам пора купать Маруську.

– Да, перезвони. И Юльке скажи, что у меня все хорошо.

– Я тебя целую, Машка. Ты только не терпи, если больно, проси укол, хорошо?

– Да.

Артем.

Если кто-то думает, что после развода начинается свободная жизнь, то он заблуждается. Наверное, если бы у нас с Марьей не было дочери, то так оно и было бы. Но Юлька осталась связующим звеном, причиной, по которой мы продолжали общаться. Я не отношусь к числу мужиков, которые разводятся с женами, и, заодно уж, прекращают видеться с детьми. Я очень люблю свою дочь, и даже в мыслях никогда у меня не было, что мы с ней перестанем общаться. Поэтому, когда она позвонила мне и попросила срывающимся от плача голосом приехать и забрать их с маленькой Марьиной дочкой, я даже не стал выяснять, что произошло, а сразу прыгнул в машину и помчался к ней. Причина звонка была поистине ужасна…

Когда я приехал, от дома отъезжала «скорая помощь» со включенной мигалкой и сиреной, и у меня нехорошо засосало под ложечкой – неужели Марье стало плохо? Но даже в страшном сне я не мог себе представить, что случилось с моей бывшей на самом деле.

Юльку я нашел у соседки, девочка сидела в зале на диване, прижимая к себе двумя руками малышку. Сама соседка, полная, страдающая одышкой женщина лет пятидесяти, была тут же, уговаривала мою дочь положить ребенка на диван, но Юлька только мотала головой и крепче прижимала к себе девочку, словно боялась, что ее отнимут. Увидев меня, Юлька вздрогнула и заплакала. Я растерялся:

– Юля, что случилось?

Но женщина за рукав утащила меня на кухню и зашептала, округлив глаза под толстыми стеклами очков:

– Ой, Господи, вы не представляете, что произошло… какая-то ненормальная в Машеньку кислотой плеснула… чудом не попала ни в лицо, ни на Марусеньку… Маша на руках ее держала, успела как-то отвернуть… а сама сильно обожглась, докторша со «скорой» сказала, что шея и грудь очень пострадали… Господи, ужас-то какой… и Юля видела. Она следом по лестнице поднималась, лифт-то не работает у нас, так они коляску оставили внизу, а сами поднимались…