Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Нужно будет соблюдать осторожность, не поддаться чувствам, испугу, если он будет, то и гневу, уже кипящему внутри, но подойти, словно стороннему наблюдателю, будто не имеющему к этому никакого отношения.

Через десять — пятнадцать минут, «вертушка» села в центре небольшого острова, расположенного посреди находящего в глуши лесного озера. Еще через пару минут, оба мужчины спускались в коридор подвала с влажными, скользкими стенами, продуваемый сквозняком, насквозь пропахший толи плесенью, толи давно не используемой канализацией. Создавалось впечатление совершенной заброшенности этого места, что было ошибочным, поскольку в окне одного из флигелей на подлете Кирилл заметил огонек электрического освещения. Свет был и в подвале, а при входе в одноэтажный особняк, пахло камином или недавно разожженной печкой.

На обоих были шляпы с полями, частично закрывавшие лица, по всей видимости, привратник, открывавший двери, привык к молчанию, вопросов не задавал, даже не смотрел в их сторону, сопровождая, накрывшись капюшоном по самый подбородок. Буслаев никак не мог оторвать свой взгляд от спины этого низкорослого человека в длинном плаще, застегнутого, как он заметил при входе, на все пуговицы. Грубая ткань скрывала все находящееся под ней, но при взгляде сзади, угадывались мощные плечи с развитой мускулатурой, переходившие сразу в затылок. Наличие капюшона без заострения на верхушке, распластанного от одного плеча до другого, создавало впечатление почти отсутствия головы, возможно, такое впечатление было следствием привычки опускать голову подбородком к груди, немного отводя плечи назад, что создавало визуальный провал меду лопатками на спине.

Резкие движения, не имеющие ничего лишнего, буквально автоматически совершаемые, притом, что были бесшумны и пластичны, как у животного, оставляли неприятные впечатления близости очень опасного существа, в любую минуту могущего наброситься, ради убийства. Мозг то и дело повторял предположение, что вонь не подвальная, а исходящая именно от него. «Не человек, а комок животного страха!» — подумал депутат и неожиданно ударился о спину впереди идущего, оказавшейся просто каменной: «Все! Смерть!» — была следующая, но быстро погашенная пониманием, что ничего ему не угрожает, сменилась на: «Неужели последние слова я вслух сказал?!». В ответ послышался скрежет металла по металлу, распахнулась дверь, через проем, в котором различалось небольшое зарешеченное окошко, с проникающим через него лунным же светом, дублируемым, чем-то, способным отражать его от идеально ровной поверхности пола.

Провожавший, уступил дорогу, пропустив мужчин вперед, а сам оперся о стену, спрятавшись под огромный капюшон. Постепенно глаза привыкали к полумраку, но очертания окружающего пока были не ясны, настолько, чтобы было ясно, какого хотя бы размера комната и что содержит в себе. Преодолев себя, Кирилл шагнул в проем двери, сразу ощутив тонкий слой воды под ногами, заплескавшейся десятками брызг.

Он не пошел дальше, а повернулся, уткнувшись в что-то выпиравшее из стены, имеющее неопределенную форму. Оно шевелилось. Привыкшие к темноте глаза, подтвердили нахождение перед ним живого существа. Он протянул руку, почти сразу упершуюся во что более теплое, липкое и уступающее. Отдернув сначала руку, он осторожно убрал в сторону длинную челку волос, прикрывавшую глаза человека, блеснувшие отсветом света, распространявшегося от окна.

— Тьфу ты! Ты кто? «Петрович», кто это?! Какого…

— Это она…

— Да кто?…

— Возможная будущая мать твоего возможного ребенка… — Дошедшая суть сказанного, как будто бы включила ночное зрение, позволившее рассмотреть прекрасные черты испуганного и измученного продолжительным страхом лицо действительно красивой женщины.

Кирилл отошел на шаг назад и повел взглядом сверху вниз, обратно и так несколько раз. Вид почти обнаженной, идеально сложенного женского тела, заворожил его. Постепенно, довольно быстро и неотступно им начало овладевать половое возбуждение от вида беззащитности прикованного к стене дрожащего существа. Буслаев поймал себе на мысли, что готов отдать все, что у него есть за обладанием этой самкой.

Довольно быстро желание сменилось жаждой владеть ею полностью, подчинив себе, не только тело, но и душу, и характер, и волю. Но вот взгляд, переведенный им на своего советника, содержал, как показалось последнему, сопереживание и стремление защитить и приблизить к себе эту женщину, чуть ли не намерение заменить ею Нину.

Встречный же «Петровича», стоящего рядом, сверкал надменным издевательством от растерянности и нерешительности шефа:

— Хороша, не правда ли?

— Не слишком ли?… — Кирилл никак не мог совладать со своими эмоциями, разум сбоил, трусил, отказывался воспринимать действительность, ведущую к полному коллапсу от понимая, что вся его предыдущая жизнь с этим местом и самой ситуацией не имеют ничего общего, не могли «встретиться» в этой точке, ему казалось, и он желал, чтобы это был сон, вот — вот обязанный закончиться. Буслаев съежился, представив себя на месте этой женщины, осознал, что она в принципе ничего не сделала, что бы оказаться в подобном месте и таком положении, но будто в опровержение услышал:

— Эта тварь хотела обрушить все, что тебе дорого, лишить тебя всего, что ты ценишь, любишь, владеешь…, я обещал, и я сделал, теперь решать тебе…

— Дааа…, что же решать то?

— Теперь ты понимаешь, что я испытывал каждый раз, когда решал твои проблемы, привозя сюда этих несчастных, пропадавших без вести…

— Я!.. Я не знал, что так…

— А как?! У тебе были другие предложения…

— Ладно…, ты прав…, прав о прошлом на все сто… — Он постарался собраться, и твердо снова встал на сторону решения о спасении этой жизни:

— Но сейчас я против, ищи другой вариант, нельзя лишать…

— Не думай, что ты хорошо поступаешь, своими решениями в министерстве, проталкивании их в думе, ты губишь тысячи, а эту хочешь пожалеть?

— Не важно что там, важно что здесь! У нее мой ребенок…

— Еще нет, просто возможность…

— Она мне нравится, в конце концов…

— Хочешь ее оприходовать?

— Яяя…

— Начинай думать… Оставишь ребенка, озолотишь и рано или поздно это узнает Нина, общественность обязательно отреагирует, твои дети не будут в восторге…

— Так живут почти все! От первого лица до…

— Тебе все равно?

— Нет!

— Она будет носить в своей памяти эти место, разговор, все произошедшее за сегодняшний день, причину всего этого, никогда тебе этого не простит…

— Я сказал… Ну ведь можно сделать аборт…

— А потом убить гинеколога, медсестру, еще кого…

— Но ведь можно сделать так, что бы никто ничего…