Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Хвала Господу! Хвала Господу! Хвала Господу… — Отражалось от стен камеры — палаты. Переглядывающиеся санитары и вызванный ими Лагидзе, не решались прервать крепкий сон спящего тела Буслаева, пока он неожиданно не открыл глаза сам. Все трое, взглянув на них, вскрикнули — роговица глаза, будто затянутая не мутной, как бывает при катаракте, а совершенно белой пленкой, будто глазницу засыпало чистейшим снегом.

— Господи, сколько же у вас переживаний? Вы же не живете — это не жизнь… — Люди засуетились, Лагидзе умчался огромными шагами по коридору громогласно раздавая указания, санитары прикатив каталку, переложили пациента, и теперь мчали в другой корпус, где уже готовили оборудование для подключения к коре головного мозга.

Сбежались все, ибо давно не было такого переполоха в центре, а такого случая и подавно.

— Не…, ну это не возможно, ему что другой мозг вставили… Ну смотрите, все по-другому…

— Что вы имеете в виду?

— Но он же только что ослеп!

— Ну…

— Посмотрите вот сюда! Вот здесь же нейроны, по привычке должны еще «бегать», перенося к зрительному нерву команды и обратно что-то тоже…, но ведь ничего, будто он и родился незрячим…

— А так возможно?

— Так, конечно, нет! Фантомные боль, лишившихся конечностей людей, ничто иное, как… — мозг все оставшуюся жизнь посылает, уже не существующим конечностям команды, и якобы, что-то даже получает. А тут ни хре-на!

— Еще что!

— Дальше еще поразительнее! Как сказать-то…, у него поразительно оказались…, короче, за время сна развились невероятно другие чувства, вот смотрите — его мозг получает огромную информацию извне, посредством слуха, осязания, обоняния — вот здесь видите! И еще непонятно за счет чего… Вот-вот…, смотрите он даже на что-то реагирует раньше нас с вами, будто предвидит… — невероятно!

Захар Ильич, скажите честно, что вы ему колете?! Это же феноменально!

— Если бы я знал…, Мариночка, то сам бы себе вколол… Вот именно…, и кажется это от слова феномен…, то есть… — нет объяснения. Так, все, каждые участочек проверьте, все запишите, все! Через все его пропустите! ПЕТ, МРТ, все это что бы у меня на столе были…, а я пойду с зарубежными коллегами попробую переговорю, может быть у них там нечто схожее было, что бы в пустую лбом о стену не биться… Марина Никитична, посмотри здесь…

— Если Господь, попускает чему-то вас лишиться, то дает взамен больше, вот только мы редко понимаем это… — Оба врача обернулись, оторвавшись от дисплеев компьютеров, с удивлением переглянулись и чуть ли не в унисон произнесли:

— Это вам дано?!

— Глядя на мир и стараясь из всех сил познать его, человек перестает видеть себя. Таким же образом, как сейчас вижу я, ты видишь сначала себя, а только потом мир, причем и себя, и его настоящими. Это сродни юмористическим передачам — вы смеетесь, когда слышите, якобы шутки и приколы, параллельно видя картинку, что в купе вызывает смех, но стоит отвернуться и одни слова, без картинки кажутся тупыми — смеяться не над чем… — Буслаев замолчал на минуту, никто не посмел перебить его молчание, пока этого е сделал Лагидзе:

— И каким же вы видите мир?

— Страшным, жутким в своем, переделанном человеком, состоянии. Что же я сделал! Какой ужас!

— Вы сейчас…

— Обо всем, что я смог изменить, испортить, извратить…

— У вас что, был выбор…

— Он есть всегда, но…

— Что?

— Если бы мы могли освободиться от оков не столько плоти, сколько оков страстей, поработившей нашу душу, то могли полностью использовать свой мозг, на все сто процентов…

— Кстати! Захар Ильич, он…, он…, не может быть!.. — Молодой человек, дергая за рукав Марину, пытаясь незаметно обратить внимание обоих докторов к показаниям на дисплее, не мог сам оторваться от экрана компьютера, вытирая пот со лба.

— Да что такое, в конце концов?!

— Вот это… Вот видите!

— Ну?

— 17 процентов мозга у него сейчас задействовано, и это притом, что раньше пять еле вытягивал!

— Но этого же не может быть! Такая эволюция… или что это! Выясните, что с ним… Потом ко мне, не дай Бог потеряете его… — Буслаев, улыбнулся, слыша в голосе Лагидзе восторг. Захар Ильич, заметя такую реакцию, обратился к нему:

— Кирилл Самуилович, чему вы так радуетесь, вы же полгода не улыбались?

— Нечему было…

— А что теперь?

— А теперь…, а теперь… — я был мертв, а теперь ожил… Бегите, я еще поживу некоторое время…

— Что это значит? Хотите сказать, что знаете дату смерти? Ну это уже слишком…

— Захар Ильич… — Врач у компьютера глядел то на шефа, то на пациента огромными глазами, совершенно не моргая, не в состоянии отпустить рукав блузки Шерстобитовой, который она аккуратно освобождала от «мертвой хватки», произнес:

— Эээ…, он испытывает только положительные эмоции, вот смотрите, но как это возможно в его положении…, да и вообще…, этого не может быть ни с одним человеком…

— Быстро анализ крови, на ферменты, гормоны, на все, мать вашу!!! Либо мы что-то откроем, либо мир вот-вот рухнет!.. — Как раз к этим слова прибежали новый директор, поставленный не без усилий, в свое время, Буслаева, и двое его приспешников, далекие от науки, еле-еле психиатры и ни разу не врачи, но уверенные в свое административном гении, чиновники — раздербанщики * (От слова дербанить — разделять в нетерпении в жадной страсти и непреодолимой корысти, не рационально, лишь урвать, разорвать).

Увидев широко раскрытые глаза Кирилла, и не скрывая свой испуг, главный заорал, что есть мочи:

— В реанимацию, если с ним, что-то случиться, с меня с живого кожу снимут!.. — Буслаев, очень тихим голосом произнес в образовавшейся неожиданно тишине:

— Подойдите ко мне, пожалуйста… — Ошарашенный новый директор, пожал плечами, но решил приблизиться:

— Наклонитесь, мне нужно сказать только вам… — Тот повиновался. Сказанные несколько слов, по-видимому, совершенно шокировали человека. Услышавший их, выпрямился, будто ужаленный в зад, кивнул решительно несколько раз подряд и, словно робот произнес:

— Занимайтесь… Лагидзе, вы ответственный здесь за все… Потом только доложите… — С таким выражением лица, будто посмертной маской, новый начальник исчез в сопровождении, последовавшей за ним парой…

— Хм… А что вы ему сказали…

— Не я…

— Алексей Михайлович.

— Именно… С кем имею честь?

— Сергей Петрович, мы с вами встречались…

— Понял, понял. Добрый день! Чем обязан?

— Здравствуйте! Нам необходимо встретиться.

— Ум меня сейчас заседание суда, потом я в тюрьме часа три, затем могу быть в вашем распоряжении…

— А отменить?

— Хм… Что вы…, вы полагаете адвокат может без ущерба для процесса перенести заседание суда? В тюрьму еще куда ни шло…