Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Захар Ильич, что вы выглядите не очень… Что случилось?

— А что может случиться? Сначала, идиотский указ о смещении всех главврачей с должностей по исполнении шестидесяти лет…, интересно, а эти вот законодатели в отношении себя так же поступят — там же старичков…, а ну их…, теперь вот с Буслаевым.

— А что…

— Да вот он, мол, обманщик… Да, да, несчастнейший из людей…, о вас много интересного написали…, будто вы, чуть ли не зрения себя лишили и пытаетесь уйти от возмездия закона…

— Мир во зле лежит… — пусть будет, что будет… — Буслаев выглядел совершенно равнодушным к происходящему, как может вести себя человек уверенный в том, что облегчение уже наступила и жить он будет вечно.

— Однако, хорошего в этом мало… Думаю закроют они нам все и вся! Ну да ладно… Пока время есть… — Марина никак не могла привыкнуть к новой своеобразной манере Кирилла Самуиловича выражать свои мысли, будто это делали то ли за него, то ли вместо него, но сдержавшись по отношению этого, высказалась о другом:

— Немного… Завтра его уже последний день…, послезавтра попрощаемся…

— Не думаю, что так быстро… Скажите пожалуйста, Кирилл Самуилович, что вы сами думаете о том, что с вами произошло… — Ей не хотелось верить в такое безобразие, но зато желание понять, что произошло с подопечным перебарывало все остальное. Сам же он, несколько отрешенный и совершенно спокойно постарался конкретизировать интерес врача:

— Что вас больше всего интересует?

— Вот вы вчера нам повествовали о каком-то, то ли явлении, то ли….

— Думаю, это было во сне… Я могу сказать…, нет, пожалуй, никто не поймет! Если говорить на понятными словами: человек не в состоянии понять происходящее ни в аду, ни в рае, мир духовный не объяснить — даже начать не с чего… Пусть…, характеризуем это таким циклически повторяющимся ужасом, будто, кто-то хотел помочь мне осознать и принять мою вину…

— Ну и как…

— Попробуйте себе представить ситуацию, длящуюся почти бесконечно — сотни миллионов лет, она страшно мучительна, ужас не ослабляет своей силы никогда, напротив только становится страшнее, к нему не привыкнуть, не выйти из него, вы бессильны и безвольны настолько, что и понять не можете что можно сделать. через миллиард лет, появляется лишь легкая надежда на блеснувшую мысль, но сразу исчезнувшую. Через триллион страшнейших мучений — вы начинаете несколько осознавать, что хотя сами не способны сделать ничего, извне вам помочь, все таки могут. Вы мечтаете о мизерном облегчении, хотя бы на секунду отдыха в миллион лет, но теперь знаете, что подобное может быть только по чьей-то молитве! Но кто же за вас будет молиться, если человечества то самого нет по прошествии такого времени…., да времени то нет! Надежда исчезла, муки только увеличились, вы проклинаете свою жизнь на земле, очевидно понимая, что она была коротка и ничтожна, как порыв ветра, но через очередной триллион лет, по земным меркам, неожиданно замечаете нечто во взгляде существа, которое вы вот-вот должны, якобы, убить, что есть лишь малая часть ужаса вашей муки, ведущая к истязающим вас переживаниям, бывших когда-то действительными, в момент осознания того, что вы убили свою семью. Раз от раза непомерно долго повторяется это, с каждым разом вы все ближе к разгадке, и вот уже по прошествии почти бесконечности ваших адовых мучений, осознаете, что это выражение любви, которая предстоя пред Богом молит о вашей участи — когда вы осознаете и принимаете чужую любовь, вам всегда легче, и непомерно облегчение там! Вы не можете «там» молить себе, только о других, но никто, тем более Бог, не может запретить вам покаяния, а кающихся Господь всегда прощает! Но вот беда, случается так, что многие по своей привычке и навыку греху и своим страстям сделать этого не в состоянии. Многие миллиарды лет требуются, осуетившейся и погрязшей в бесовском, душе грешника, не способной покаяться, что бы хоть чуть измениться, в своем отторжении от обОжения Господним, приникшей к аду, как к родному. И не возможно это самой ей, но только, как я сказал по молитве душ праведников! Но с чего им молиться за неё? Только любовь не может позволить наслаждаться блаженствами, когда кто-то терпит муки в аду… Я узрел молитву, этот взгляд души моего мальчика, которому вышиб мозг и прострелил глаза, мой мальчик — душа его, все это время, молилась за меня и я прозрел, воскликнув: «Господи помилуй!»… Тот час все поменялось… — они все, не только души жены и моих детей, молили Бога о моем спасении, но все и души праведные и Ангелы Господни… Я знаю свою участь — Слава Богу за все!

— Но это жееее… Так… Невероятно…

— По моему, каждому дано это увидеть в своем сердце еще при жизни — Царствие Небесное внутри нас есть!… теперь по мне и так все очевидно, но я прошел это, хотя и оказалось, что якобы, всего то сон прошел… У Бога один день, как тысячу лет, а тысяча лет, как один день… я не знаю, где я был, в теле ли, не в теле ли, сон ли то был, или действительные муки и мытарства, я знаю, что за меня есть кому молиться — это и есть самое бесценное и нетленное богатство, которое и нужно копить, пока живешь! Иии… знаете, как бы это по человечески… — такое безвыходное положение, все мысли бегут по одному и тому же кругу, из которого нет выхода, ужасно, когда понимаешь, что нет из мук и страданий выхода, а жить душе вечно…, и вдруг, нечаянная молитовка в два слова, вырвавшаяся невесть от куда, милостью Божией, прерывает замкнутость, преображая все и снаружи и внутри тебя… Вы хотите…, вам интересно не это, конечно… Когда-то я читал о свете, я вчера об апостоле говорил, не помню его имени…

— Апостол Павел…

— Наверное, он ослеп от света Господня и только чудо, произошедшее, радии укрепления его веры, вернуло ему зрение * («Деяния святых апостолов» Гл.22, Ст.6—13: «Когда же я был в пути и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий свет с неба… А как от славы света того лишился я зрения, то бывшие со мной, привели меня в Дамаск. Некто Анания, муж благочестивый по закону, одобряемый всеми, живущий в Дамаске, пришел ко мне и, подойдя, сказал мне: брат Савл! прозри. И я тот час увидел его»).

— Хотите сказать, что видели Того, Кого никому не дано было видеть, ибо «Бога не видел никто», как сказано…

— Захар Ильич, теперь я знаю «Священное Писание», поверьте, там нет слов неправды, но везде воссияла Слово Истины! Взгляните на створки своего сердца — вы не представляете что там у каждого из нас!.. — Такие резкие перемены за короткий промежуток времени, вряд ли разумный человек может воспринять однозначно — мнение о прежнем не может покинуть ваш мозг так же быстро, да и требует реальных доказательств, а не просто слов. Лагидзе совсем не забыл, что это за человек, прекрасно помнил его поведение на передаче, правильно воспринимал историю с убийством семьи, давно составил психологический портрет, сильно отличающийся от теперешнего, а потому такой глубокомысленный рассказ, оказавший сильное воздействие на его разум, не мог вот так просто и быстро идеально слиться с бывшей личностью.