Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Твои?

— Не поверите, был профессор один…, хобби у него было — переводил с древнеславянского разные рецепты, и вот… напоролся он на один клад…, ну не клад, а типа древних рукописей каких-то врачевателей, вот там и было много чего… — прямо нужно сказать Парацельс, Гиппократ и Асклепий в одном лице, переворот можно сказать…, вот на это мы руку то и наложили…, а дальше сами…

— Ты…, Парацельс…, не забудь, что завтра уже не должно быть в его крови и следа от всего этого!

— Яды и все эти сборы травяные… растворяются в течении… — меньше часа на это нужно, ну исходя из количества… — парочку.

— Даже интересно, что ты там намешал?

— А все на основе белладонны!..

— Какой Донны…

— Ну …, это «Красавка обыкновенная», «Сонная одурь», «Бешенная ягода»… все одно, из нее в старину делали отвар, которым натирали кожу ведьм…, у тех появлялись галлюцинации, воля отказывала и они говорили все, что нужно кому-то… Ну вот…

— Хм… Это ты мне потом подробнее расскажешь… Значит, говорили, все, что нужно… А у этого галлюцинаций не будет?

— Все у него будет: вся его последующая жизнь — галлюцинация!

— Пойдет! Ну доделывай, доделывай, что бы к завтрашнему утру…, как огурец был…, вялый!..

Низко поклонившись, профессор проводил по коридору до лифта и дальше до самого выхода, вывел через фойе парадного входа и даже открыл дверь бронированного лимузина, услужливо наклонив голову перед генералом.

Машины скрылись за воротами, доктор рванул выполнять задачу, находясь в предвкушении большого открытия, о котором, правда, мир узнать не сможет.

Влетев в лабораторию с распростертым на металлической решетке совершенно голым Буслаевым, по телу которого бегали локальные судороги отдельных мышц, он подозвал ближе двух ассистентов, с каталкой, на которой были разложены какие-то скляночки и бутылочки для «системы» капельниц, с разноцветными жидкостями, несколько шприцов, скатанные, чем-то пропитанные бинты, и не понятный прибор, напоминающий цилиндр, оканчивающийся хоботом слона в миниатюре.

— Так… Сразу предупреждаю, без спешки и ошибок… То, что увидите…, не удивляйтесь — нормальная реакция на препараты. Поехали… — Мы не станем наблюдать, однако отметим, что «Гомер» был в сознании и слышал весь разговор доктора со своим бывшим советником, из которого не многое понял, поскольку сознание его боролось с большими и сильными наваждениями и видениями. Разум человека, разумеется, не способен противостоять агрессивному воздействию среды, составленной из нескольких трав, каждая из которых сильнодействующий яд. Наверное, мозг, способный работать на все сто процентов, справился бы, но такое сегодня не возможно, а потому, если и получалось, что-то, то только благодаря милости Божией, как ответ на молитвы.

Несчастного снова облепили катетерами, смешивая поступающую в организм жидкость посредством уколов, затем по строго рассчитанному графику, вливали еще что-то, закончив несколькими компрессами из бинтов и марли, наложенные на шею, под коленные суставы, на сгибы локтевых суставов, где кожа тоньше и восприимчивее, а так же на рот и нос, по всей видимости, ради возможности вдыхать пары…

Через два часа с небольшим, то самый санитар, что допустил нарушение процесса, еще изначально, аккуратно вез каталку с телом Кирилла Самуиловича, которое вот-вот должно было переместиться на дорогую, специально подготовленную, медицинскую кровать в палате, полностью оборудованную по последнему слову технике.

Так и вышло. К утру, находящийся, по прежнему в беспамятном состоянии пациент, оцепленный множеством датчиков, издавал усилиями аппаратуры ежеминутно, а иногда и одновременно, несколько звуков, перемигивался разными лампочками на всевозможных дисплеях, производя все это одним лишь своим существованием и отслеживаемыми процессами жизнедеятельности.

Ворвавшийся в здание спецназ, во главе с прокурором, высоким надзорным чином и Игнатьевым, именно в таком виде и обнаружили Буслаева. На все вопросы отвечал, действительно испугавшийся, главный врач специальной, наполовину «закрытой» психиатрической клиники, его сбивчивые объяснения, во многом сходились с написанным в медицинской карточке, сами же события и их причину он объяснить не был в состоянии.

Из подписанного им опроса, явствовало, что поступивший вчера больной, набросился во время первого же разговора с врачом на оного, но был остановлен санитарами, испытал воздействие электрошокерного устройства и резиновых дубинок, после чего был подвергнут обычным процедурам успокоения, в виду чего и впал в небытие, слава Богу, не в кому…

Прибывшая вместе с грозной командой Шерстобитова, не очень то поверила, но видя тяжелое состояние больного, все взвесив, решила рискнуть провести активную терапию, своими силами прямо здесь, что и сделала, матерясь и ругаясь на каждого, проходящего мимо или появляющегося в проеме двери. Больше всего досталось разумным доводам главного врача, предрекавшим возможную опасность.

Видя все это, Игнатьев заметил, что нисколько не верит в этот бред, и как адвокат Буслаева требует сопроводить его подопечного в более безопасное место, чем возможно исправить допущенную ошибку, за которую еще кто-то обязан понести наказание.

Здесь пришлось решать дилемму, поскольку осужденного требовалось по всем правилам вести в тоже СИЗО, от куда его по ошибке направили сюда, и лишь потом, этапировать по назначении в центр, пока еще официально возглавляемый Лагидзе, что было не допустимо, поскольку соответствующей медицинской помощи в тюрьме предоставить не смогут.

После нескольких телефонных звонков, было принято доставить его в один из профильных медицинских научно-исследовательских институтов, расположенных вблизи, для закрепления стабильного состояния здоровья, во время чего, оформить все документы, согласовать, и организовать новый этап с охраной…

Запланировать оказалось проще, чем исполнить. Игнатьев поймал себя на мысли, что если бы не большие финансовые возможности, предоставленные Буслаевым, насквозь коррумпированная система, не поддалась бы уговорам, и не мотивировалась бы к дачи указаний, направленных на соблюдение прав его подзащитного. Только достаточно большие суммы денег оказались способны открыть все ворота.

Перестав доверять и сотрудникам разных ведомств, Алексей, опасаясь снова, какого-нибудь непредсказуемого этапирования в неизвестную сторону, прибег к услугам платного этапа, возможного во ФСИН, в котором собрался участвовать и сам. Таким образом, проведя неделю в палате интенсивной терапии научно — исследовательского института, куда его перевезли, Буслаев, лишь на короткое время приходя в сознания, должен был покинуть этот временный приют, дабы прибыть в конечный пункт — главный центр психиатрии.