Мэрибет Мэйхью Уален - А вдруг это правда? [litres]

Дженси быстро глянула на Ланса и увидела, что он уже нашел взглядом сценку, на которую сама она отказывалась смотреть. Отвечая, она взвешивала слова, старательно произносила их, чтобы не закрались никакие эмоции:

– Потому что у меня нет прав.

Она надеялась, что ответ прозвучит искренне. Она очень хотела , чтобы это оказалось правдой. Старалась не думать о том лете, которое у них было, о нежданной радости, которую она нашла с Лансом, о ночах, проведенных в его объятиях. Он что-то вернул ей, принес в руках как букет цветов и положил к ее ногам. Слово вертелось у нее на языке, но она не могла произнести его даже про себя. Однажды ночью он попытался сказать это, но она приложила палец к его губам.

– Нет, – приказала она. – Давай не будем так поступать друг с другом.

– Но почему? – спросил он с обиженным видом.

Она не могла ему ответить.

– Просто… давай не будем, – только и сказала она.

Глядя, как Дебра идет с Алеком к Лансу, она обдумала все несказанные слова.

– Еще не поздно, – сказала Брайт, и голос подруги звучал в точности так же, как его помнила Дженси.

– Возможно, уже поздно, – ответила Дженси, заставляя себя отвести взгляд от Ланса, вставшего поздороваться с женщиной, которая была рядом с ними все лето, призрак который преследовал их так же, как если бы гремел цепями на чердаке.

Брайт продолжала наблюдать за происходившим.

– Он ее обнимает? – спросила Дженси, а потом быстро сказала: – Нет, не говори мне.

Брайт взглянула на Кристофера, который благополучно плескался в воде с нарукавниками на руках, затем снова на Дженси.

– Он ее не обнял, – сказала она. Она подняла брови. – Потому что хочет быть с тобой.

– Я не собираюсь разрушать семью, если у них еще есть шанс. – Она посмотрела на Брайт, мысленно заставляя подругу понять. Она никому не пожелала бы того, через что прошла сама.

Брайт встретилась с ней взглядом.

– Знаю, – сказала она. – Ты хороший человек.

Дженси улыбнулась.

– И ты тоже.

Брайт закатила глаза.

– Вот тут я бы засомневалась.

– Ты что, шутишь? – ахнула Дженси. – Ты лучше всех, кого я знаю.

– Ну, ты не все знаешь, – ответила Брайт.

Дженси чувствовала, что годы и расстояние между ними, наконец, начинают исчезать. Она не имела права знать секреты Брайт. И все же, сидя рядом с ней и разговаривая, как в старые добрые времена, они могли каким-то образом вернуться в то время, когда она имела такое право.

Ее взгляд метнулся к Лансу и Дебре, которые вежливо болтали. Ей хотелось, чтобы Ланс ушел или чтобы Дебра разозлилась и ушла. Ей хотелось, чтобы Ланс стремительно подошел к ней и заключил в объятия, поцеловал, как вернувшийся с войны солдат. И все же Дженси понимала: есть вещи, в которые так хочется верить, и те, что есть на самом деле. Сейчас она усваивала урок: обычно между первым и вторым большая разница.

Ланс старался сохранять дистанцию, держать Дебру на расстоянии, спрашивая себя, как, черт возьми, такое могло произойти ?! День-то начинался в точности так же, как многие до него тем летом. После полудня он выпил несколько кружек пива и почувствовал приятное опьянение, какое обычно испытывал, когда убивал часы за болтовней и выпивкой. В то лето у них сложилось нечто вроде клуба, родителей объединило спасение мальчика, сплотила череда долгих солнечных дней за разговорами и попытками разобраться, как это случилось. Они болтали о самом разном: о последних местных сплетнях, о погоде, о новостях, о проказах и шалостях детей.

Иногда Зелл подбрасывала затравку , как она это называла, какой-нибудь дурацкий вопрос или цитату, которые приводили к более серьезным беседам. Иногда они даже делились историями из своей жизни, но никогда теми, которые действительно имели значение. Он, например, никогда не говорил о том, что (пусть он и не знает, когда это случится) у него такое ощущение, что Дебра возвращается, – так иногда чувствуешь надвигающуюся бурю, растущее осознание того, что что-то в воздухе меняется, набирая силу, пока несется вперед.

После того как Дебра с чуть смущенным видом ушла, он не спеша собрал свои вещи, чтобы тоже уйти, поглядывая на Дженси, которая, сидя на бортике бассейна, болтала с Брайт, на ум ему приходила тысяча вещей, которые надо ей сказать, но он их отбрасывал. Он ограничился поцелуем в лоб и обещанием позвонить попозже. Она кивнула и почти ничего не сказала в ответ. В конце концов, он медленно пошел прочь, чувствуя, что больше сюда не вернется, хотя бассейн будет открыт еще несколько недель. С отсутствием Зелл и появлением Дебры у него возникло ощущение, что, хотя лето еще длится, что-то заканчивается.

Вернувшись домой, он увидел, как Дебра ждет его за кухонным столом с покаянным видом.

– Мама! – закричал Алек, проталкиваясь вперед, чтобы поскорей добраться до нее, бросаясь в ее объятия, как будто он не совсем верил, что она дома, как обещала. Дебра, к ее чести, умудрилась выглядеть пристыженной приветствием сына, а не ликующей или, что еще хуже, выжидающей.

Лайла, благословит ее Бог, осталась рядом с Лансом, стояла, как и он, скрестив руки на груди, впитывая происходившее. Он искоса взглянул на дочь, пытаясь предугадать ее следующий шаг. Она поднимет крик? Заплачет? Поддастся инстинкту потянуться к матери? Он плохо знал Лайлу, когда Дебра ушла. Теперь он знал ее гораздо лучше. И все же он не мог предугадать, о чем думает его дочь, увидев мать дома после десятимесячного отсутствия. Он не мог сказать Лайле, как реагировать, так же, как не мог сказать себе. Его жена дома: это хорошая новость. Его жена дома: это ужасная новость.

– У нас планы на вечер, – внезапно сказала Лайла, поворачиваясь к нему, потом она посмотрела на Дебру. – Мы идем на фестиваль уличной еды, – объяснила она. – С Дженси, Пилар и Зарой.

Он положил руку на голову Лайлы.

– Мы можем пойти в другой раз, – сказал он, удивляясь собственным словам, тому, как легко он смог нарушить планы с Дженси, столкнувшись с очень даже реальным присутствием Дебры. Очень долго ее возвращение было фантазией, разыгравшейся в его голове на тысячу разных ладов. В последнее время он старался вообще о ней не думать. Вместо этого он сосредоточивался на Дженси, на том, как собирались морщинки в уголках ее глаз, когда она улыбалась, на бликах в ее волосах, которые становились ярче с каждым днем на солнце, на ее запахе, на том, какой она была на ощупь, на вкус. Они старательно избегали слова любовь , и это казалось мудрым решением. У него были обязательства, выходившие за рамки его чувств.

– Ты же обещал, что мы поедем! – крикнула Лайла, прерывая бег его мыслей. Из глаз у нее брызнули злые слезы. – Ты отказываешься от своего обещания?