Дарья Сойфер - Диагноз: любовь

– Доктор, как Володя? – к нему подскочила кудрявая полная женщина с заплаканными глазами и вцепилась в его запястье.

– Он стабилен, мы сделали все, что могли. Хотя состояние остается тяжелым. Его перевели в реанимацию.

– Но он поправится, да? – столько надежды в этом вопросе, столько веры, что больше всего Паше хотелось похлопать ее по плечу и заверить, что с Володей все будет хорошо.

Но он не мог. Ни в коем случае не обнадеживать, пока не будет железной уверенности. А откуда ей взяться? Критические сутки после операции, да и потом… Мало ли случаев. Паша не знал, что будет с ним самим через полчаса, а тут Володя, которого собирали как воду решетом. Такая специфика работы: обещать хорошего нельзя, предупреждать о плохом – пожалуйста. Попробуй скажи, что Володя через пару недель начнет вставать. А пойдет что-нибудь не так – и начнут валить осложнения на врачей, забыв о том, кто пьяным сел за руль.

– Прогнозы делать рано, – сдержанно сообщил Паша. – Давайте переждем сутки и посмотрим на его состояние. Операция была сложной.

– Да-да, я понимаю, – женщина деловито закивала и полезла в сумочку. – Вот, возьмите, доктор, – и стала пихать свернутую купюру.

Паша устало вздохнул. Реверансы с деньгами – меньшее, чего он сейчас хотел. На что они рассчитывают? Что пациент сразу начнет поправляться? Что без денег хирург пойдет и вернет все, как было? Как ни крути, унизительная ситуация.

– Не надо, – он отстранился.

– Пожалуйста!

– Женщина, отойдите. Я ничего не возьму, – и уворачиваясь от ее цепких рук, поспешил в ординаторскую.

– Пал Дмитрич, вы домой? – догнала его Таня.

– Сейчас, перекушу, историю заполню, обойду вчерашних… И да, домой. А вы?

– Я побегу, надо на дачу собираться. Может, к нам в сестринскую заглянете? Я из дома лобио принесла… Кстати, Сильверстова уже Черемисов забрал в операционную, если вам интересно.

– Спасибо, Танюш, в другой раз попробую. А у Лукьяновой что?

– Плохо все.

– Потеряли?

– Да нет вроде. Там кома… Вообще ничего не ясно. Тамара Сергеевна никакая, Юля говорит, ее лучше не трогать. Курить ушла.

И Паше было жаль Лукьянову. Резкая, злая на язык… Из тех, у кого все мужики – грязные волосатые животные. И потому друзьями они не были. Но куда деваться с подлодки? И пациенты такие всегда тяжко, и хуже всего – начальство. Отчет по летальности и без того вышел прискорбным… Сволочь все-таки этот Сильверстов, не мог лечь в апреле? Планово бы прооперировали, улучшили бы статистику. Но нет, ведь надо было – аккурат первого мая.

Прокуратура дрючит начальство, сыпет расследованиями, начальство дрючит врачей. Седьмой больнице еще меньше повезло, к ним вечно «Скорая» свозит без пяти минут покойников. И каждый изгаляется, как может, дошло до того, что заставляют по первому чиху направлять на плановую операцию. Логика безупречная: чем больше полипов они удалят, тем радужнее цифры. Пойти, что ли, сельским лекарем?

Зато пациенты порадовали. Умнов с прободной оклемался, полуночный мотоциклист стабилен, и даже бабулька с непроходом [2] Кишечная непроходимость (медицинский жаргон). , которую вчера привезли в полубессознательном состоянии, потому что осел-терапевт не распознал диагноз и понавыписывал таблеток, успела с утра причесаться и при полном параде ожидала обхода.

– Павел Дмитриевич, доброе утро, – аккуратно выговорила она, кокетливо поджимая губы.

– Якушева, порадуйте меня, расскажите о своем самочувствии.

– Доктор, вы – волшебник.

– Для прекрасной дамы – буду кем угодно.

Румянец на морщинистых щеках, скромно потупленные глазки… Ему не жалко, а старушка взбодрилась. Проверил швы, для ее возраста – очень даже.

– Не скучайте, красавица моя. И слушайтесь медсестер, – и, весело подмигнув, под ее смущенное «Павел Дмитриевич!» направился к двери.

Вот что с ним не так? Навешать комплиментов семидесятилетней Якушевой – проще простого, а Веронику опять дразнил как мальчишка. Понимал, что не стоит, а с языка сами собой слетали глупые подколки. Обидел только и разозлил. А если она из-за этого в больницу не приезжала? Надо будет узнать, что там.

– Простите, а меня скоро выпишут? – окликнула его женщина с недовольно искривленными тонкими губами.

Паша вздохнул, мысленно соскребая остатки терпения.

– А вы у меня кто?

– Воронкова.

– У меня нет вашей истории, Воронкова. Сейчас будет обход…

– Но ведь я читала, после грыжи должны выписывать на пятые сутки, а у меня как раз пятые.

– У меня нет вашей истории при себе. Дольше положенного вас никто держать не будет. – И Паша вышел так быстро, как только позволяли уставшие ноги.

Бутерброд в холодильнике, питьевой йогурт, и домой. Черт! Истории еще. Рискнуть и попробовать заполнить с компа? Вроде перед праздниками приходил системник, что-то там шуровал, вдруг заработало? Пальцы не гнутся после операции.

Дополз до ординаторской. Уже новая смена подтянулась, все галдят, завтракают. Везет Черемисову, ему жена всегда с собой дает в лоточке. Запах из микроволновки! Котлетки, картошка жареная с луком… Мама тоже раньше такое давала, а он, дурак, нос воротил. Кто б теперь сделал горяченького… Ладно, какие-то пельмени дома вроде еще валяются в морозилке слипшимся комком.

Достал из холодильника свой коронный бутер: белый хлеб по диагонали нарезанный, чтобы ломоть вышел длинным, колбаса молочная, огурчик и майонез. А что? Сытно зато. И йогурт персиковый.

Упал за стол.

– Паш, я тебе не советую, – Тамара Лукьянова кивнула в сторону монитора, звонко помешивая ложечкой дымящийся кофе. – Вчера опять вис.

– Да вот я сам сомневаюсь… – Паша тоскливо втянул носом крепкий аромат, никак опять ей кто-то из пациентов элитный сорт подогнал. – Попробую, рискну. Буду каждую секунду сохраняться.

– Дело твое. Тебе налить, что ли? – она раздраженно вздохнула. – Сил нет на твою несчастную рожу смотреть.

– Дай вам Бог здоровья, Тамара Сергеевна, – улыбнулся Паша. – И жениха богатого.

– Не юродствуй, – буркнула она, но кофейком поделилась.

Паша осоловелым взглядом уставился в экран компьютера. Любой обыватель, ненароком заглянувший в ординаторскую, с уважением цокнул бы языком и одобрительно закивал: «Не обижает, мол, медицину государство, вон, красота какая. Все по последнему слову техники».

В подобном блаженном заблуждении некогда пребывал и Паша. Если быть точным, минут сорок: от распаковки до полной установки красивых черных компов. Или машин для убийства врачей, как он понял уже после первого сеанса. Потому что начинка в них стояла зверская. Программное обеспечение, выпущенное в глубокой Чувашии, и внешне, и внутренне напоминало игру в сапера из девяностых. Потому что все серое и потому, что нажмешь не ту кнопочку – вылетишь безвозвратно.